Зона сумерек
Шрифт:
И никто не подаст нам спасительный знак.
Неприступных стен не бывает,
Ну а вдруг к нам залезут воры?
Ну а вдруг не спасут запоры?
Нет, пускай они лучше лают.
Я без воя сирен ночь промаюсь без сна,
Потому что я знаю — мой город не Рай,
И когда, невзрываема, спит тишина,
Значит, брошен совсем. Значит, хоть помирай.
Если вой разрывает полночь,
Значит, сердце надежда греет.
Значит, кто-то спешит на помощь,
И, возможно, еще успеет.
Фольклор ТРАССЫ.
ТАМ, ГДЕ КОНЧАЕТСЯ АСФАЛЬТ…
"Сорвать лучший плод бытия:
значит жить гибельно".
Ф.
"Там, где кончается асфальт, Начинается Рай".
Песня.
1.
"… она вырвалась вперед. Маленькой черточкой на горизонте замаячил очередной шлагбаум и Розали ощутила странную уверенность что стоит ей проскочить это препятствие, и она в безопасности. Странное, ничем не обоснованное чувство, но оно крепло в ней с каждой секундой. «Хонда» неслась, как загнанный конь, хрипя и повизгивая, и вдруг в зеркале заднего обзора Розали заметила, что черные фигуры, висевшие за спиной как гончие псы, одна за другой сбрасывают скорость и останавливаются. Чем то их пугал этот шлагбаум. Розали пролетела под ним, не снижая скорости. ТРАССА уходила дальше, теряясь в зеленоватой дымке хвойных лесов. В реве безотказного мотора она не сразу уловила странную, непривычную, новую для себя тишину. Тишину не внешнюю, а внутреннюю. Она, сломя голову, летела вперед так, словно ничего не случилось.
Ничего и не случилось.
Просто остановилось сердце.
А мотор «Хонды», подаренной Стражем с Перекрестка продолжал работать, но уже не задыхался и не хрипел, а мощно ревел победную песню, и с каждым оборотом колеса тело Розали обретало свою изначальную легкость.
На горизонте показалась еще одна черная точка. Розали испуганно припала к рулю, но тут же сообразила, что Они обогнать ее никак не могли. Для этого мало быть асом, нужно быть Господом Богом и иметь «колеса» от Стража, а такого в жизни не бывает. Страж кому-попало мотоциклы не раздает. Точка стремительно росла. Она уже различала силуэт высокого мужчины, который стоял на обочине, и смотрел на приближавшуюся Розали не отводя глаз. Видавший виды «Харлей» стоял рядом. Розали отчаянно затормозила, оставляя на асфальте жирную черную полосу.
Что было потом — не знает никто. Последний шлагбаум медленно, без суеты опустился, отсекая Их. А ТРАССА уходила дальше. И было по-прежнему неизвестно, где кончается асфальт, и кончается ли он где-нибудь. Был только один способ узнать это — ехать вперед.
И дальше они поехали вместе."
Леший поднял голову от стопки распечаток и мельком глянул на посетительницу. Она на него не смотрела. Ее взгляд блуждал по замысловатому бордюру под потолком, принадлежащему, вероятно, эпохе ренессанса, как и все это старинное здание, где размещалась (среди сотни других контор, или, по-современному, офисов) редакция литературного журнала «Гелиополь». Чтобы найти кабинет главного редактора, не снабженный, кстати, никакой сопроводительной табличкой, нужно было поплутать по коридорам и изрядно намозолить язык обо всех встречных — поперечных. Такая ситуация была, конечно, вопиющим безобразием, но исправлять ее никто не спешил. В редакции «Гелиополя» бытовало мнение, что писатели, а тем более, поэты — люди упертые, и, если им понадобится, найдут пятый угол, Святой Грааль, черта в стуле и вообще то не знаю что, а не только кабинет Лешукова. Вообще-то, так оно и было. Находили, паразиты. Хотя кабинет этот, не по желанию Лешего, но с его молчаливого согласия кочевал по зданию от подвала до чердака в среднем раза по четыре в год. Леший уже привык что его знакомства с новыми людьми начинаются с такого, примерно, диалога:
— Простите, это «Гелиополь»?
— Да. Главный редактор Лешуков.
— Ну у вас тут и лабиринты. Только минотавра не хватает.
Этот самый «нехватающий» сидел прямо перед глазами посетителя, но об этом начинающие литераторы тактично умалчивали.
Эта открыла дверь уверенно, словно бывала здесь тысячу и один раз, и произнесла без вопросительной интонации:
— Здравствуйте, Виктор Алексеевич.
Теперь
Леший скосил глаза на монитор: "Яна Бельская". Фамилия была смутно знакомой и уже в следующую секунду Леший вспомнил, где повезло на нее наткнуться. В учебнике истории. Интересно, не родня ли, дамочка, часом Малюте Скуратову-Бельскому? Надо будет как-нибудь спросить, не обидится? В чисто литературном плане фамилия никаких ассоциаций не вызывала, да разве их всех упомнишь? Впрочем, компьютер бы вспомнил, и выдал красным шрифтом предупреждая, что с посетительницей надо держаться вежливо. Не выдал. Ну и Бог с ней, с Яной Бельской… К тому же, она была рыжей — второй момент, настороживший Лешего. С рыжими бывает так: они или пугающе безобразны, или ошеломляюще красивы. Эта была никакой. Просто никакой. Симпатичная, конечно, как и каждая молодая женщина, одетая со вкусом, но ничего особенного. Один из фундаментальных законов устройства мира, выведенных Лешим, с треском провалился. Он немного успокоился на этот счет, когда понял, что волосы крашеные. Стойкая крем-краска Бель-Колор, или еще какая-нибудь химия. Вот и доверяй после этого женщинам…
— "И дальше они поехали вместе", — повторил он, — избитый какой-то конец. Вроде: "Они жили счастливо и умерли в один день".
— Обычный, — Яна пожала плечами едва заметно, без возражения и без обиды. — Как еще, по-вашему, могла закончится такая история?
По-моему, — подчеркнул Леший, — такие истории вообще бесконечны. Как ваша ТРАССА.
— Бесконечны только мексиканские сериалы и человеческая глупость, — сказала Яна, — все остальное имеет свой конец.
— Возможно, — Леший решил не спорить, по опыту зная, как эти писатели упрямы и способны залезть в бутылку из-за какой-нибудь мелочи, которая, Бог знает отчего, кажется им значительной. Он вернул взгляд на название: "Там, где кончается асфальт…" (сказки для Бегущих и Догоняющих).
— Сказки это, конечно, оригинально, — буркнул он, — только современному читателю сказки не нужны. Он требует политических триллеров, крутой эротики, мистики.
— То, что современный читатель этого требует, еще не значит, что ему это нужно, — так же ровно возразила Яна, — это значит, что он ХОЧЕТ получить подобное чтиво. Давно известно — нужное отнюдь не всегда желанно.
Леший нетерпеливо улыбнулся:
— Возможно. Но нынешний литературный рынок ориентирован на спрос, — он замялся, не зная, как сложить фразу, которая бы не показалась грубой Яне Бельской. Она ждала с вежливым интересом.
— Я делаю бизнес, — сказал он наконец, — я не Мессия. Я должен прежде всего поддерживать тираж.
— А я думала, вы должны прежде всего сказать людям правду о них самих.
Леший непроизвольно скривился. Идеалисточка-графоманочка, туда ее и сюда. Начиталась Достоевского и преисполнилась наилучших намерений переделать сволочей-сапиэнсов посредством печатного слова. Оно, конечно, Достоевский гуд, князь Мышкин гуд, а "Похождения космической проститутки" та еще лажа, только вот почитатели трудов великого теоретика и пророка гуманизма почему-то никогда не удосужатся спросить, в какую копеечку каждый раз влетает выпуск «Гелиополя»… И о том, желают ли сволочи-сапиэнсы (сволочи, кто спорит), нимба и крылышек. А он, Виктор Лешуков, мученического венца.
Сказать какую-нибудь резкость Леший просто не успел — его лицо спас компьютер, четверка с парочкой юморных моментов. Полыхнул экран и из запредельных глубин выплыла неоново-сияющая надпись: "Парень, гони их в шею".
Ящик недвусмысленно намекал на обеденный перерыв, и желудок Лешего, прогрессивными диетами не измученный, намек поддержал. Яну Бельскую следовало из кабинета деликатно выпроводить. Леший глянул на гостью исподлобья (проблема ходячая) и вдруг, совершенно неожиданно для себя предложил: