Зона теней
Шрифт:
Едва они переступили порог, их поразил запах – ужасная, омерзительная вонь. Задохнувшись, Алекс кинулась к открытым дверям, чтобы вдохнуть глоток воздуха. Мейн зажал рукой нос и молча смотрел вокруг.
– В чем дело? – Она включила свет в холле – все нормально. – Будто собака…
Мейн покачал головой:
– Нет, это не собака…
Алекс вошла в кухню, прижимая к носу платок.
– А здесь не пахнет, – сказала она.
Мейн спустился по лестнице.
– Наверху тоже нет запаха.
Она вернулась в холл,
– Это где-то в доме, Филип, – сказала она. – Может быть, дохлая мышь или что-то такое. – Посмотрев на него, она увидела, что он, широко раскрыв глаза, озирается, а лицо у него мертвенно-бледное. – Филип? Почему бы тебе не присесть? Я открою окно. – Она вошла в гостиную и включила свет, и тут же взгляд ее прилип к полу.
Там валялись, словно брошенные в гневе чьей-то рукой, открытка и письмо Кэрри.
Стены резко качнулись, отступая от нее. Пол уплыл из-под ног. Алекс шатнуло, и она врезалась в стенку. Пытаясь удержаться, она оперлась руками о стену, но та, казалось, оттолкнула ее. Алекс сделала несколько неверных шагов и свалилась.
– Алекс? Ты в порядке?
Перед ней все кружилось, но она увидела, что Мейн сверху глядит на нее; казалось, что она видит все издалека: вот она лежит на полу, вот смотрит на Мейна, вот слышит чей-то голос… ей потребовалось несколько секунд, дабы осознать, что это ее собственный.
– Я… я, должно быть, поскользнулась.
Она увидела подплывающую к ней руку; рука поддержала ее и помогла подняться; она уцепилась за Мейна и внезапно ощутила колючую мягкость его пиджака и тепло груди. Она тяжело повисла на нем и почувствовала его сильные спинные мышцы.
– На полу… – пробормотала она. – Когда я уходила, они были под телефоном. Придавленные аппаратом. Кто-то вытащил их.
Его рука, лежащая у нее на спине, дрогнула; «А может быть, это я дрожу», – мелькнула у нее мысль.
– Успокойся, девочка, успокойся.
По его голосу она поняла, что он старается подавить беспокойство. «В чем дело? – хотелось ей сказать. – Что, черт побери, с тобой происходит?» Она уставилась на него:
– Еще одна шуточка моего воображения?
Он опустил взгляд на свои поношенные коричневые башмаки и откашлялся. Голос его упал до еле слышного шепота, словно он разговаривал сам с собой.
– Нет, господи, о нет, это не шуточка. – Он поднял глаза к потолку и задумчиво обвел взглядом стены, по-прежнему снедаемый тревогой. – Скорее всего, где-то протечка.
– Прости, – сказала она, нагибаясь и подбирая открытку и письмо. – Хочешь кофе?
– Я бы предпочел капельку виски.
– Наливай себе, я приготовлю кофе. – Она вышла из комнаты.
Мейн подошел к буфету и плеснул себе основательную порцию виски. Затем подобрал открытку и письмо и направился к креслу. Еще раз фыркнул, поморщился, посмотрел на
– Отче наш, – сказал он, – иже еси на небеси, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое…
– Филип? Ты спишь?
Он, вздрогнув, открыл глаза и покраснел.
– Гм, – буркнул он, шаря по карманам в поисках сигарет.
– Так что ты думаешь?
– Что я думаю?
– О письме.
Он внимательно прочел письмо. Пожал плечами:
– Сказано все достаточно определенно. Но что она подразумевала под «странными привычками»?
– Да я не про содержание, – сказала она. – Про почерк. Посмотри на открытку.
– Да, немного отличается, – признал он. – Может, она ее писала положив на колено или в состоянии волнения; в сущности, почерк тот же самый.
– Твой приятель Дохлая Крыса сможет сказать точно?
– Дендрет?
Голова у него внезапно дернулась, словно он пытался увидеть что-то у себя за плечом; на лице появилось испуганное выражение.
– Эй, с тобой все в порядке?
– Что?
Алекс присела на ручку кресла и поежилась.
– Думаю, можно закрыть окно. И так и так – никакой разницы.
– Никакой разницы?
Она приложила руку к его лбу – он был влажным и холодным.
– Может, приляжешь?
Он тупо смотрел куда-то вдаль, поверх стакана с виски, и молчал. Алекс вышла налить кофе. Когда она вернулась, Мейн сидел точно в такой же позе. Запах в комнате был ужасающим.
Она снова присела рядом с ним на подлокотник и увидела, что лицо его все еще залито потом.
– Нам лучше расположиться на кухне – там куда приятнее. – Она посмотрела на него, не уверенная, что он слышит, и снова приложила руку к его лбу: на мгновение она с ужасом подумала, уж не хватил ли его удар.
– Я здесь чужой, – внезапно сказал он. – Я тут не нужен.
– Хочешь, я позвоню врачу? – спросила Алекс, напуганная невнятицей его слов. Она помахала рукой у него перед глазами, следя за его реакцией, но он даже не моргнул. – Филип, хочешь, я вызову врача? – Не дождавшись ответа, она снова спросила: – Ты слышишь меня?
– Привет, мама.
Слова прозвучали мягко и совершенно отчетливо, словно Фабиан стоял рядом с ней.
Дернувшись, она вгляделась в холл, перевела взгляд на открытое окно. Потом подбежала к нему и выглянула наружу. Улица была совершенно пуста – ничего, кроме сгустившейся темноты, припаркованных машин и дождя.
Нет, это ей не привиделось.
Она смотрела на Мейна, которого била крупная дрожь.
– Мама.
Слова исходили от Мейна.
Она видела, как тяжело он дышит, как дрожь сотрясает его тело, а лицо заливает пот, и ей показалось, что в комнате стало еще холоднее. Заметила она и то, как побелели у него костяшки пальцев, сжатых в кулаки.