Зона
Шрифт:
Или:
– Прошлым летом за мной ухаживал Штоколов. Как-то Борис запел в гостях, и два фужера лопнули от резонанса.
– Мне тоже случалось бить посуду в гостях, – реагировал капитан, – это нормально. Для этого вовсе не обязательно иметь сильный голос…
Или:
– Мне кажется, разум есть осмысленная форма проявления чувства. Вы не согласны?
– Согласен, – говорил капитан, – просто я отвык…
Как-то раз им повстречалась в море лодка. Под рулем было выведено ее название – «Эсмеральда».
– Эй,
Правил «Эсмеральдой» мужчина в зеленой бобочке. На корме лежал аккуратно свернутый голубой пиджак.
Капитан сразу же узнал этого человека.
Фу, как неудобно, подумал он. Чертовски неудобно перед барышней. Получается какой-то фрайерский детектив…
Егоров развернулся и, не оглядываясь, поплыл к берегу…
Они сидели в чебуречной на горе. Блестели лица, мигали светильники, жирный туман наполнял помещение.
Егоров снисходительно пил рислинг, а Катя говорила:
– Нужно вырваться из этого ада… Из этой проклятой тайги… Вы энергичны, честолюбивы… Вы могли бы добиться успеха…
– У каждого свое дело, – терпеливо объяснял Егоров, – свое занятие… И некоторым достается работа вроде моей. Кто-то должен выполнять эти обязанности?
– Но почему именно вы?
– У меня есть к этому способности. Нервы в порядке, мало родственников.
– Но у вас же диплом юриста?
– В какой-то мере сие облегчает работу.
– Если бы вы знали, Павел Романович, – сказала
Катя, – если бы вы только знали… Ах, насколько вы лучше моих одесских приятелей! Всех этих Мариков, Шуриков, Толиков… Разных там Стасов в оранжевых носках…
– У меня тоже есть оранжевые носки, – воскликнул капитан, – подумаешь… Я их у спекулянта приобрел…
К столику приблизился красноносый дядька.
– Я угадал рецепт вашего нового коктейля, – сказал
Егоров, – забористая штука! Рислинг пополам с водой!..
Они пошли к выходу. У окна сидел мужчина в зеленой бобочке и чистил апельсин. Егоров хотел пройти мимо, но тот заговорил:
– Узнаете, гражданин начальник?
Боевик, подумал Егоров, ковбойский фильм.
– Нет, – сказал он.
– А штрафной изолятор вы помните?
– Нет, я же сказал.
– А пересылку на Витью?
– Никаких пересылок. Я в отпуске…
– Может, лесоповал под Синдором? – не унимался бывший зек.
– Там было слишком много комаров, – припомнил Егоров.
Мужчина встал. Из кулака его выскользнуло узкое белое лезвие. Тотчас же капитан почувствовал себя большим и мягким. Пропали разом запахи и краски. Погасли все огни. Ощущения жизни, смерти, конца, распада сузились до предела. Они разместились на груди под тонкой сорочкой. Слились в ослепительно
Мужчина уселся, продолжая чистить апельсин.
– Что ему нужно, – спросила девушка, – кто это?
– Пережиток капитализма, – ответил Егоров, вообще-то изрядная сволочь. Простите меня…
Говоря это, капитан подумал о многом. Ему хотелось выхватить из кармана ПМ. Затем – вскинуть руку. Затем опустить ее до этих ненавидящих глаз… Затем грубо выругаться и нажать спусковой крючок…
Всего этого не случилось. Мужчина сидел неподвижно. Это была неподвижность противотанковой мины.
– Молись, чтоб я тебя не встретил, – произнес Егоров, – а то застрелю, как собаку…
Капитан и девушка гуляли по аллее. Ее пересекали тени кипарисов.
– Чудесный вечер, – осторожно сказала Катя.
– Восемнадцать градусов, – уточнил капитан.
Низко пролетел самолет. Иллюминаторы его были освещены.
Катя сказала:
– Через минуту он скроется из виду. А что мы знаем о людях, которые там? Исчезнет самолет. Унесет невидимые крошечные миры. И станет грустно, не знаю почему…
– Екатерина Сергеевна, – торжественно произнес капитан и остановился, – выслушайте меня… Я одинокий человек… Я люблю вас… Это глупо… У меня нет времени, от пуск заканчивается… Я постараюсь… Освежу в памяти классиков… Ну и так далее… Я прошу вас…
Катя засмеялась.
– Всех благ, – произнес капитан, – не сердитесь. Прощайте…
– Вас интересует, что я думаю? Хотите меня выслушать?
– Интересует, – сказал капитан, – хочу.
– Я вам очень благодарна, Павел Романович. Я посоветуюсь… и уеду с вами…
Он шагнул к ней. Губы у девушки были теплые и шершавые, как листок, нагретый солнцем.
– Неужели я вам понравился? – спросил Егоров.
– Я впервые почувствовала себя маленькой и беспомощной. А значит, вы сильный.
– Тренируемся понемногу, – сказал капитан.
– До чего же вы простой и славный!
– У меня есть более ценное достоинство, – объявил капитан, – я неплохо зарабатываю. Всякие там надбавки и прочее. Зря вы смеетесь. При социализме это важно. А коммунизм все еще проблематичен… Короче, вам, если что, солидная пенсия будет.
– Как это – если что?
– Ну, там, пришьют меня зеки. Или вохра пьяная что нибудь замочит… Мало ли… Офицеров все ненавидят, и солдаты, и зеки…
– За что?
– Работа такая. Случается и поприжать человека…
– А этот? В зеленой кофте? Который вам ножик показывал?
– Не помню…Вроде бы я его приморил на лесоповале…
– Ужас!
Они стояли в зеленой тьме под ветками. Катя сказала, глядя на яркие окна пансионата:
– Мне пора. Тетка, если все узнает, лопнет от злости.