Зоопарк в моей квартире (сборник)

Сергеев Леонид Анатольевич

Белого среди узников не было.

Он появился весной. Заливаясь радостным лаем, нёсся из леса к дому Михалыча, а за ним, смешно переваливаясь, семенил… медвежонок. Бурый медвежонок с чёрной лохматой головой.

— Где ж ты пропадал, чертёнок? — встретил Михалыч Белого. — И кого это ты с собой привёл?

Белый прыгал вокруг Михалыча, лизал ему руки, а медвежонок стоял у склада и недоумённо смотрел на эту встречу. Вытянув морду, он некоторое время сопел, принюхивался, потом присел и помочился. Белый подбежал к нему, как бы подбадривая, приглашая подойти к Михалычу поближе.

— Совсем несмышлёныш, даже человека не боится, — вслух сказал Михалыч, разглядывая

нового гостя. — Наверно, мать потерял и потянулся за Белым. Но как они свиделись?

Так и осталось для Михалыча загадкой, где так долго пропадал Белый и каким образом нашёл себе необычного друга.

Чёрный, как назвал медвежонка Михалыч, оказался доверчивым, с весёлым нравом. Оставив метки вокруг склада и дома Михалыча, он застолбил собственную территорию и стал на ней обживаться: в малиннике вдоль забора собирал опавшие ягоды, в кустарнике за складом откапывал коренья. А под старой яблоней устроил игровую площадку: приволок деревянные чурки и то и дело подкидывал их, неуклюже заваливаясь набок, или забирался на яблоню и, уцепившись передними лапами за сук, раскачивался с осоловело счастливым выражением на мордахе. На ночлег они с Белым забирались в ящик, благо он был большим.

По утрам Чёрный подолгу прислушивался к поселковым звукам: гавканью собак, мычанию коров, людским голосам, сигналам автобуса. А по вечерам, встав на задние лапы, зачарованно рассматривал освещённые окна и огни фонарей.

Однажды ребята, которые приходили поглазеть на медвежонка, конфетами заманили его на близлежащую улицу, и там на него напали собаки. К другу на выручку тут же бросился Белый. Тихий, застенчивый пёс вдруг ощетинился, зарычал, заклацал зубами и разогнал своих собратьев.

С того дня, под прикрытием Белого, Чёрный отваживался посещать и более отдалённые улицы, но без «телохранителя» дальше дома Михалыча не ходил: побаивался чужих собак.

Михалыч получал небольшую пенсию и особой едой своих подопечных не жаловал. Поэтому Белый и Чёрный изредка подходили к столовой и усаживались около входа в ожидании подачек; осторожно заглядывали в дверь, принюхивались.

Многие недолюбливали эту компанию. Особенно шофёр Коля.

— Михалыч совсем спятил, — с издёвкой говорил он. — Устроил зоопарк. Подождите, медведь подрастёт, наведёт шороху. Сараи начнёт ломать, задирать коров.

Но у ребят Чёрный был любимцем: они кидали ему пряники, печенье. Кое-что перепадало и Белому. Чёрный не жадничал и, если угощение падало ближе к его другу, никогда за ним не тянулся.

За лето медвежонок сильно подрос, но никакой агрессивности не проявлял. По-прежнему большую часть времени они с Белым проводили около склада и дома Михалыча, а иногда подходили к столовой. Он стал совсем ручным — брал угощение из рук и в благодарность облизывал детские пальцы.

Но однажды осенью случилась неприятность. Одна девчушка кормила его пряниками, и он, забывшись, слегка потеребил её лапой — не медли, мол, отдавай всё сразу — и нечаянно царапнул ладонь ребёнка. Увидев кровь, мать девчушки заголосила на весь посёлок. Поблизости оказался шофёр Коля; размахивая руками, он расшумелся:

— Я ж говорил! Я ж предупреждал! Это первая ласточка! Ещё не то будет! Спохватитесь — поздно будет.

О случившемся узнали в райцентре, и власти дали команду пристрелить медведя.

То утро было необыкновенно светлым — за ночь выпал снег. Чёрный, подчиняясь невидимым механизмам природы, уже натаскал в ящик прутьев и сухих трав, уже утаптывал подстилку, готовясь залечь в спячку, и тут приехала милиция. Михалыч с Белым отлучились на почту и не видели, что произошло.

Услышав

голоса, Чёрный вылез из ящика и уставился сонными глазами на людей. Его нос был перепачкан кашей, которой накануне Михалыч кормил своих приёмышей. Чёрный думал, ему принесли новое угощение, но вдруг увидел яркие вспышки, услышал оглушительные выхлопы и сразу почувствовал острую боль в груди. Несколько секунд он ещё сидел, стонал, недоумённо смотрел на людей, а в него всё палили. Потом Чёрный заревел и, пытаясь сбить жар в груди, повалился на снег, стал кататься на животе, трясти головой… и постепенно затих.

…Увидев друга мёртвым, Белый окаменел, потом истошно завыл, забился в ящик и двое суток из него не вылезал. А на третий день его точно заменили: он перестал отлучаться от дома Михалыча и зло рычал на всех, кто бы ни проходил мимо.

— Он сбесился, этот кобель, — громогласно заявил шофёр Коля.

Слух о том, что Белый подцепил бешенство, разнёсся по всему посёлку. Чтобы уберечь собаку от расправы, Михалыч посадил Белого на цепь у крыльца, но однажды обнаружил цепь пустой. Вначале Михалыч подумал — кто-то отстегнул ошейник и сдал Белого собаколовам, но, съездив в райцентр, узнал, что на живодерню он не поступал. И тогда Михалыч решил, что Белый сам разогнул карабин, связывающий ошейник с цепью.

Белый исчез из посёлка так же внезапно, как и появился. Иногда Михалыч думал, что пёс не вынес унизительного сидения на цепи и, обидевшись на него, Михалыча, предпочёл полуголодное существование в окрестных лесах. А иногда Михалычу казалось, что Белый отправился на поиски тех, кто убил Чёрного, хотел отомстить за друга.

Щенок

Дать имя человеку — проще простого. Обычно родители над именем ребёнка долго голову не ломают. Раньше давали имя в честь святого, в день которого ребёнок появился на свет, или в честь знаменитого родственника — с надеждой, что потомок станет не менее знаменитым. Потом стали называть детей в честь великих строек; например, Днепрогэс. В те времена некоторые родители, пытаясь быть современными, заходили слишком далеко — нарекали отпрысков Трактором, Шестерёнкой.

Теперь некоторые молодые родители, желая пооригинальничать, дают звучные иностранные имена или полузабытые, древнерусские, но большинство, к счастью, выбирают самые обычные. Именно к счастью, иначе трудно представить сложный букет из ребячьих имён где-нибудь в саду (в детском саду, разумеется), где Винтик соседствовал бы с Ромашкой, Сталина с Лютиком. Это не букет, а бездарный винегрет. Настоящий букет — это Алёша и Оля, Таня и Дима. Просто, красиво и благозвучно. Короче, дать имя человеку не так уж и сложно, выбор большой, а фантазия у родителей, как правило, недюжинная.

Совсем другое — придумать кличку животному. Скажем, собаке. Это нешуточное дело. Здесь одной фантазии мало. Необходимо учитывать родословную или внешний вид и характер животного, и даже его таланты. Нельзя же, к примеру, белую дворняжку назвать Клякса. Ну Хризантема, ну Белка — ещё туда-сюда, но Клякса — просто нелепость. Или взять и записать в паспорте огромного волкодава — Тузик. Это оскорбительно для такой собаки и вообще издевательство над ней. Кличка должна соответствовать животному и быть короткой. Длинные клички плохо воспринимаются животным на слух. Не случайно, Джульбарса чаще зовут сокращённо — Джуля, а Викторию — Вика.