Зори над Русью
Шрифт:
Боярин за «охальника» хотел было полаяться с Фомкой, но, услышав про московский полк, стих, а Фома тем временем повернулся к мужикам, рявкнул:
— Чего стали? Чего затылки скребете? Правду вам сказал боярин Бренко. Не холопами, но вольными людьми будете в Московском княжестве.
В ответ раздались голоса:
— Сумнительно…
— Тут и набрехать недолго.
— Вестимо, брешет…
— Сам–то ты кто будешь, человече?
Фомка рыкнул:
— Я брешу?! — пошел в толпу. — Был я, робята, в Орде, так даже
Мужики обступили Фому. Принялись толковать.
— Не прельстили, говоришь?
— Так русский человек и пойдет в ордынскую слободу жить. Найдешь такого дурака!
— А не брешешь ты, дядя, про ордынские слободы?
— Правду говорю, — повернулся к спросившему Фома. — Конечно, Мамай такой глупости не делал, этот понимает: что хорошо на Москве, то Золотой Орде негодно, а Азис, царь Сарайский, пытался, да без толку.
— Само собой.
— А нам как же? Страшно с места срываться.
— Ну и здесь житья не будет. Князья передрались, мужик своими боками отдувайся. Усобица.
Вдруг из толпы вылез мужичонка, заорал:
— Не верь, робяты! Заманивают! Я москвичей знаю — лукавы!
Кинулся к Бренку с истошным криком; тощая, будто мочальная, бороденка подпрыгивала у него при каждом слове. Видать, мужичонка пустобрех, а взбаламутил толпу. Но Бренко много кричать ему не дал. Спросил:
— Значит, ты в московской слободе жить не согласен!
Мужик затряс бородой:
— Ни в жисть!
— Ин будь по–твоему! — Оглянувшись на кашинского боярина, Бренко крикнул:
— Бери себе этого в холопы.
— Меня? — отступил на шаг мужик.
На него навалились кашинцы, связали. Мужик запричитал, но Бренко отвернулся, крикнул:
— Кто хочет в Кашине холопом быть? Выходи. Неволить не буду, отпущу!
Народ угрюмо молчал.
Выждав немного, Бренко сказал:
— Ну коли так — собирайтесь. С зарей выехать надобно.
К Бренку протиснулись двое, сняли шапки.
— Боярин, а с кумом как же?
— С каким кумом?
— Которого ты кашинцам отдал.
— Я не отдавал. Он сам себе судьбу выбрал. Хотите быть вместе с ним? Я кашинцев кликну, и будь по–вашему!
— Что ты, что ты, боярин, — попятились мужики, поняв, что Бренко шутить не станет. Люди повалили по избам. Цепь кашинских воинов сама по себе распалась. Где уж тут артачиться, когда московские рати подходят.
А Бренко отвел Фому в сторону.
— Откуда ты взялся? Откуда московская рать идет?
— Не жди рати, Михайло Андреевич, — фыркнул Фома, — это я их пужал.
Когда месяц, опускаясь, задел за вершины елей, Фома выехал из деревни. Светало. Отъехав немного, Фома оглянулся.
8. КОРЫСТЬ
Чаще и многолюднее стали деревни. По дорогам шли обозы, иногда навстречу мужикам, которых вел Бренко, попадались отряды воинов. Мужики переговаривались меж собой:
— Кажись, Москва недалече. — Спросить об этом боярина не посмели, спросили одного из его воинов. Тот ответил:
— Коли ничего не случится, вечером будем дома, сиречь в Москве.
Но немного времени спустя Бренко, ехавший во главе обоза, увидел воинов. Вглядевшись, боярин узнал своих людей. Его тоже узнали. К нему поскакал староста Глеб. Было время, Глеб пестовал молодого боярина, сейчас он снял перед Бренком шапку и, поблескивая на солнце круглой плешью, приветствовал его:
— Здравствуй, Михайло Андреевич! Ну и молодец ты, как я погляжу, какой обозище захватил! — Взглянув на растянувшиеся возы, он спросил: — Сколько тут народу? Чаю, не меньше сотни семей ополонил. Уж как рабы нам кстати придутся. Мы их на Гнилые Выселки направим, пусть новые места обживают.
— Что ты, Глеб, — возразил Бренко, — какие Гнилые Выселки? Я их ко князю Дмитрию Ивановичу веду. Я им посулил, что они в слободе будут жить.
Глеб только руками развел:
— Ну, боярин, не чаял я такое услышать. Слободу мужикам посулил. А у нас им чем хуже будет? Конешно, работать придется поболе, для кормления твоей боярской милости придется им оброк платить, так беда невелика, мужик к тому привык, стерпит.
— Народ–то княжий. Именем великого князя взят, — упорствовал Бренко.
Глеб рассердился.
— Опомнись, боярин, оглянись вокруг. Все бояры кто во что горазд к себе в вотчины тверичей гонят. Князья себя не обидели. Знаешь, какой полон Дмитрий Иванович и Володимир Андреевич захватили? Все княжьи села людьми переполнены. А про слободы чего вспоминать, много ли этих слобод, да и не для полона они. В слободы люди сами приходят. — Глеб еще раз посмотрел на мужиков и деловито спросил:
— Этих тверичей у тебя никто не видел?
— Нет, видеть не видели.
— Вот и ладно! В самый, значит, раз старый боярин, родитель твой, нас тебе навстречу выслал.
Бренко еще мгновение колебался. Тревожило его не столько слово, данное мужикам, сколько боязнь прогневить князя, но, услыхав, что все бояре тверичей к себе гонят, не стал больше спорить, и, хотя спешить боярину было некуда, он вдруг заспешил.
— Ладно, поворачивай их на Выселки, а я поеду прямо в Москву, недосуг мне с мужиками вожжаться.
Тверичи встревоженно сбились в кучу у первых возов. До них долетели лишь несколько слов, но все же люди поняли суть и, увидев, что боярин поехал вперед, заворчали.