Зори Соловецкие
Шрифт:
А сколько тоней 21 метите к работе?
Когда же думаете встать на якоря?».
«Ватагой-то, оно, всегда сподручней.
Дождё-ёмся…. Сговор между нами есть.
Опять же выручка на всякий случай,
Куда ещё сподобится залезть?
Вы, братья, что вам нужно, говорите,
Без глаза нашего не сдюжите одни,
Вернёмся осенью, даст Бог, нас ждите,
21
Тони –
Трески, селёдки на зиму дадим.
Скоромное себе вы не берёте,
А рыба всяко разно хороша,
В нестрогие посты она напротив,
Сама порой к ней просится душа».
…Дверь в кельях никогда не запиралась,
Опасность за порогом не ждала,
И не было вокруг скита забрала 22 ,
Никто не мог тут причинить им зла.
22
Забрало – старосл. – забор, изгородь
То утро ничего не предвещало –
Молитва, трапеза, и прочие дела,
Всё как всегда и как всех дней начало,
Шёл август месяц, но… не помнится числа.
«Хочу сегодня, брат Савватий, лес проведать,
На озеро исходом загляну,
Грибов да рыбы принесу к обеду,
Мережи, помнишь, ставили в весну».
И Герман, пестерь 23 нацепив за спину,
23
Пестерь – плетёный из бересты заплечный кузов
Не мешкая, исчез в березнячке,
Но часа не успело ещё минуть,
Взволнованный явился налегке.
«Почто так скоро? Что-нибудь случилось? –
Спросил монаха старец. – Не молчи!
Иль встретился, поди, с нечистой силой?
Поведай обо всём, не лепечи!».
«Ты, брат Савватий, верно, не поверишь,
Успел всего-то полверсты пройти…
Услышавши, подумаешь, что ересь,
Что может здесь у нас произойти?
Почудился мне голос, вдруг, кричащий.
Неясно было – женщина ль, дитя?
Ну, бросился тогда я через чащу
Туда, где было слышно, голосят.
Продрался, предо мною молодица,
Ревмя ревёт, лицо её в слезах,
Отпрянула, увидев, как волчица,
Испуг стоит невиданный в глазах.
«Ты кто?
И что с тобой, скажи, произошло?»,
Но лишь в ответ мне только промычала,
Ей, правда, было так нехорошо!
Придя в себя, немного осмелевши,
Она мне рассказала обо всём,
Как двое, «образом светла», насевши,
Побили, высекли зело прутом.
Стегали с приговором назиданья,
Чтоб с острова ушла она совсем,
Монахам, мол, он дан для проживанья
И больше не заселится никем».
«Я это так, брат Герман, разумею,
Господь свою прислал не зря к нам рать.
То были ангелы, смотреть за нею,
Чтоб вразумить её и наказать.
Другим, чтоб было также несоблазно,
Покой уединённый нарушать,
Народец, знаешь сам, везде он разный,
И каждый станет здесь своё искать….
Не с чистым помыслом всегда найдутся,
Не все, но хватит двух и трёх таких,
Чтоб жадность их да в купе с безрассудством,
Смогли бы вылиться в делах худых».
С тех пор зовётся та гора Секирной,
Где до сих пор хранится древний скит.
Стоял в войну, живёт он жизнью мирной,
Хранимый небом, до сих пор стоит.
Глава 3. Исход
(1434 – 1435 гг)
«Ты знаешь что осталось, брат Савватий,
Еды в кладовке месяца на два…
И чем потом питаться будем? Кстати,
К нам долго не придут на острова.
Сойдут снега, очистится и море,
Придётся вновь налаживать карбас,
Просить мирян нам дать крупы и соли,
Преставимся, гляди, не ровен час».
«На всё, брат Герман милый, воля Божья,
Не брашно 24 суть здесь бренных наших дней,
Господь насытит пищею не ложной,
И станут дух и плоть ещё сильней.
К Нему молитва – есть спасенье наше,
А снедь – всего лишь внешний атрибут
И искушение нас сытной чашей,
Мамоне 25 мы с тобой не служим тут.
24
Брашно – старосл. – еда, пища
25
Мамона – старосл. – земные блага, богатства