Зов чужого прошлого
Шрифт:
– Кто вы такой? Зачем преследуете меня? Ведь это вы были сегодня в салоне?
Окинула взглядом его дорогое летнее пальто.
– А еще… в лексире тоже были вы, только в дождевике?
Кто же он? С кем меня спутал?
– Другая речь, другой голос, другие манеры. Ты столь мало похожа на нее, но лишь ее кровь могла вернуть.
– Это ошибка. Я даже не знакома ни с кем по имени Ана. Вы явно зашли не в тот дом.
– Не в тот дом, – повторил он задумчиво.
– Послушайте, – я попыталась умерить панику и говорить спокойно,
Наблюдая, как он отвернулся и медленно пошел по комнате, разглядывая всякие мелочи, вроде захваченного мной приемника, оставленного на старой, отмытой стойке, попыталась втолковать мужчине мысль, что я не та, кого он разыскивал. Попутно потянулась к ручке, делая осторожные шажки к двери.
– Вы перепутали меня с кем-то, а потому вломились в мой дом, – что само по себе странно, но менее важно, чем попытка убедить его уйти или отвлечь, чтобы выскочить за помощью, – поверьте, мы раньше не встречались. Однако в нашем веке уже изобрели немало способов нахождения человека. Вам стоит лишь…
Он небрежно махнул ладонью в сторону двери, отчего вдруг раздался громкий щелчок, а я ошарашенно оглянулась на проскользнувшую в свой паз задвижку.
– Не откроется, – сказал мужчина, скинув на стул пальто, а сам облокотился спиной на стойку, разглядывая меня теперь на расстоянии.
Мои глаза намертво приковались к худой изможденной фигуре, обтянутой эластичной рубашкой с короткими рукавами. Сквозь белую ткань проступали ребра, словно этого человека долго морили голодом, или же он совсем мало ел в последнее время. По лицу это было почти незаметно, если не считать того, как резко обозначились скулы, однако тело…
– Вам нужна помощь, – вырвалось у меня.
– Мне? – он улыбнулся. Как же не по себе становилось от его улыбки. Легкая вельта [4] , надетая в постель, не спасала от озноба. Я начинала путаться, морозило ли это от стены, проходясь ледяным дуновением между лопаток, или то был холод его улыбки. Еще легкий изгиб губ вызывал какое-то смутное чувство, отличное от беспокойства, знакомо-забытое волнение…
– Значит, тебя больше не зовут Ана? – кивнул он, словно наконец согласился. – Теперь твое имя звучит как Сэйна?
4
Вельта – майка и штаны для сна из тонкой ткани.
Услышал? И запомнил. А если он не совсем сумасшедший? Или же очень умный сумасшедший, что, однако, не меняло положения вещей.
– Меня всегда так звали.
– Сэйна, – повторил он, а я прижала ладони к груди и крепко стиснула их, следя за ним взглядом, – звучит иначе и потому ни о чем не напоминает.
– И не может напоминать! Это ведь другое имя!
– Ты произнесла: «В нашем веке», – вновь продемонстрировал он отличную
– Конечно, – волнение, страх, недоумение перемешались в совершенно невообразимый коктейль, мне уже с трудом удавалось контролировать себя в достаточной мере, чтобы связно отвечать и перестать слишком пристально таращиться на его тело и излишне худощавые руки, хотя кисти и пальцы оказались удивительно красивыми, – трехсот двадцать седьмой.
Мужчина недоверчиво качнул головой:
– Куда же канули два предыдущих столетия?
– Не поняла.
А он словно задумался. Сложил пальцы домиком и опустил голову, произнося негромко:
– Пустой мир без силовых потоков и век иного времени. В каком измерении ваше пространство?
– В трехмерном… – о чем мы вообще беседовали? Я начинала совершенно терять нить разговора.
Он воззрился на собственные сцепленные ладони, а голос стал едва громче шепота, но мне удалось разобрать фразу: «В пустом мире не выжить так долго».
Пользуясь тем, что он сосредоточил взгляд на сцепленных ладонях, я сделала более широкий шаг и окончательно закрыла спиной дверную ручку, заведя руку назад и нащупывая задвижку, попутно стараясь болтать почти беззаботно. Даже сделала попытку пошутить:
– А вы что же, заблудились во времени и пространстве?
Вероятно, это просто ментально больной человек, которому я напомнила давнюю знакомую. Ему ведь определенно требовалась помощь. Но для того желательно было сперва очутиться на улице и иметь шанс эту самую помощь позвать.
Задвижка оказалась в моих пальцах, и я резко потянула за нее, намереваясь вытянуть из паза, но та вдруг не сдвинулась с места, словно заклинило.
– Говорил, не откроется, – поднял глаза странный мужчина, ввергая меня в новую дрожь. – И я не заблудился. Мне нужно лишь найти путь.
Он рассеянно провел пальцами по гладкой столешнице и, наткнувшись на миниатюрный брелок в форме песочных часов, принялся отстраненно рассматривать. Этим незнакомец окончательно убедил меня в верности заключений о его душевном состоянии. У нездоровых людей перепады в настроениях и невнятные рассуждения не редкость. Может, он сейчас вовсе впадет в меланхоличное созерцание песчинок, а я убегу? Только чем подцепить эту щеколду, ведь через окно не хотелось бы. Опасно пробивать стекло собственным телом, но что еще можно сделать?
– Два века.
Чуть не вздрогнула, сосредоточившись на плане побега и отвлекшись от главного.
– Немало.
Кивнула, поймав его взгляд. Я слышала, с душевнобольными людьми нельзя спорить. Нужно во всем с ними соглашаться, чтобы усыпить бдительность. Потому кивнула еще раз. Только результат оказался далеким от ожидаемого. Мужчина оттолкнулся от стойки и направился ко мне.
– Прости, Сэйна, мне требуется больше сил на задуманное.
– Конечно, – снова согласилась, – вам бы поесть, поспать, и все придет в норму.