Зов Древних
Шрифт:
Евсевий кинулся к нему и обнаружил, что преграда исчезла, но что от этого было толку, если гандер тоже исчез? Тэн И поднял факел, и они еще раз осмотрели поле недавней схватки, обогнули злополучный колодец — ничего! Хорсу они вернуть не могли, но зато вполне были в состоянии спасти Кулана. Капли, которые дал ему Тэн И, быстро подействовали: юноша мог идти, но взгляд его стал пустым и невидящим, руки повисли, точно плети, и лишь ноги пусть и неуверенно, но шли, хотя переставлял он их подобно деревянной кукле.
— Что ты ему дал? — спросил Евсевий кхитайца.
— Капли,— невозмутимо ответил Тэн И.— Их делают далеко на юге Вендии из некоего растения.
Они двинулись в обратный путь. Кулан вел себя и вправду как зверек или насекомое, которое лишь инстинктивно определяет, где выход, и безошибочно брел туда, не отзываясь ни на слова своих спутников, ни на прикосновения.
— Что будет, если действие капель кончится прежде, чем мы успеем дойти? — спросил аквилонец у Тэн И, когда они шли уже спиральным коридором, который казался теперь нескончаемым.
— Это будет очень, очень плохо, — покачал головой кхитаец. — Тогда мы понесем Кулана и будем молиться Митре...
— К счастью, все обошлось,— выдохнул облегченно Евсевий и утер выступивший на лбу горячий пот. За время рассказа он успел осушить четыре большие глиняные кружки с горячим питьем.
— А как же Тэн И удалось избежать удара крыла? — спросил Септимий.
— Я упал на землю, господин,— ответил кхитаец,— и крыло пронеслось надо мной.
— А как же ты загнал это порождение Нергала обратно в его логово? — решил выяснить окончательную картину Юний.
— После того как крыло сбило всех в воду, я подполз к самому сердцу крутящейся тьмы и ткнул туда факелом,— объяснил Тэн И.— Демон задрожал и стал превращаться в нетопыря, но я не позволил ему закончить превращение и ударил факелом и мечом одновременно. Тогда демон очень, очень рассердился, даже стал светиться багровым изнутри, словно грозовая туча, и сам он стал похож на тучу, но не сумел превратиться ни во что. Поняв, что ему нельзя давать менять облик и тогда он не в силах будет сражаться, я стал гнать его мечом и факелом к колодцу. Он очень сердился и светился все сильнее, а над колодцем лопнул, как большой гриб... Как он называется по-аквилонски?
— Дождевик, что ли?— брякнул Майлдаф.
— Да-да, дождевик,— кивнул кхитаец,— И потом он стал падать вниз, как черный снег.
— Так ты убил его? — обрадовался Юний.
— Нет, не думаю,— покачал головой Тэн И.— Он ушел к себе в логово. Но теперь я знаю, как ему противостоять.
— Будем надеяться, — пожал плечами Конан.
День вступил во вторую свою половину. Новости, принесенные разведкой, были одновременно и утешительны, и печальны. Проход в пещеры был найден, паки не смогли замуровать все выходы и даже не охраняли некоторые из них, но в подгорной тьме скрывались создания куда более страшные, чем желтолицые карлики, да и водная преграда оказалась значительно опаснее, чем предполагалось. Требовались уже не плотики для вещей, а плоты, которые выдержали бы вес человека. Конечно, Конан или Евсевий могли бы и вплавь одолеть не слишком широкое подземное озеро, но Кулану или Септимию такое было явно не по силам. А без колдуна отряд не мог обойтись, и это стало ясно с первых же шагов.
Кстати, Септимий не проявил каких-либо особых признаков беспокойства по поводу здоровья младшего брата, как, впрочем, и признаков неприязни
А вот потеря Хорсы была очень тяжка. Конан уже по-всякому обругал и графиню Этайн, и ее дурацкий шарф, и довольно скоро с неудовольствием понял, что запас ругательств неумолимо тает. Оставалось или звать на помощь Арминия, или расспросить очухавшегося Кулана, что это еще за зеркало Зервана и кто этот высокий, тощий и белый, как бледная поганка, старикан в капюшоне. Король избрал второе.
— Кулан, ты сможешь отвечать на мои вопросы? — спросил он светловолосого пикта, который сидел теперь у костра, закутанный заботливым Брианом в ворох пледов цветов клана Майлдафов и потягивал все то же горячее питье — настоящий суп кирпичного оттенка из чая, соли, молока и масла, куда Тэн И еще присовокупил всяческих трав. Рецепт этого варева кхитаец узнал от гирканских кочевников.
— Да, — кивнул Кулан.
— Тогда ответь мне, кто этот старик в белом, похитивший Хорсу, кто такой Зерван, почему Хорса «может быть, вернется», как ты утверждаешь?
Впервые Кулан сделал не колдовской, а обычный мальчишеский жест — почесал лоб.
— Великий Зерван, Отец времени,— пояснил юноша.— Он вечный и безначальный, как Митра. Только Митра добрый, а Зерван не творит добра и не чинит зла, он только следит, чтобы одно не одолело другое насовсем.
— То есть, как? — не понял Конан. — Раз следит, выходит, что делает?
— Нет,— возразил Кулан, отхлебнув еще из чашки.— Он делает возможным то, что может произойти, а может и не произойти. Вот, к примеру, камень может сорваться с кручи и сбить с тропы в пропасть коня с седоком. А может не сорваться. Всадник может быть злодеем и разбойником, а может быть гонцом Страбонуса, допустим, к Нимеду, а может быть просто пастухом, который едет в соседнюю деревню к своей невесте. Зерван никогда не станет сам сбрасывать камень. Он может сделать так, чтобы камень упал. А уж вздумается кому-то проехать там именно тогда, когда камень покатится, или на тропе будет пусто,— к этому уже Зерван не причастен.
— Интересно, — промямлил Конан, хотя понял мало. — В общем, где-то балкон рухнет на башку Страбонуса, где-то молния прибьет царицу зингарийскую, а где-то под землю провалится храм Сета, но в нем не случится никого, кроме гадюк, а в целом ничего не изменится.
— Примерно так! — Евсевий поперхнулся питьем, которое усердно ему подливали.— О, царственный, тебе следует встретится с тарантийскими теологами, слишком уж они зазнались и разучились говорить понятно. Пусть поучатся у тебя!
— Всенепременно,— охладил порыв Евсевия король.— А что понадобилось Зервану от нашего Хорсы? И что это за зеркало?
— Зеркало Зервана — это то, что мешает нарушить равновесие,— ответил Кулан.— Его нельзя ни разбить, ни пройти сквозь него. Клинок может быть отбит железом, плечо ударится о стену, но сожженное огнем не восстанет, а потому огненная стрела казнила бы того, кто ее пустил. Хорсы коснулся Черный Огонь Смерти, он ранил не его тело, но душу. Раненная этим огнем душа может оставить в покое тело, но погубит многие души, как больной моровой язвой может погубить целый город, как жрецы Сета убивают змеиным ядом тысячи душ. Зерван — время, которое излечивает все. Хорса вернется, но будем ли мы живы тогда или нас уже не будет, этого я не могу сказать, ибо не знаю, сколь тяжела его рана.