Зов Древних
Шрифт:
Юний был мертв. Удар медвежьих когтей разорвал ему бедро и правый бок. Кольчуга не спасла, к тому же при падении Юний сильно ударился о стену. На густых черных волосах запеклась кровь. Все стояли в молчании над распростертым телом.
— Мы сожжем его и похороним здесь,— решил король. — Все равно эти пещеры будут частью нашего королевства.
Через час обряд погребения был завершен. Прах Юния, успевшего-таки перед смертью нанести рану своему убийце — медвежья лапа была рассечена до голой кости,— сложили в небольшой серебряный кубок, отыскавшийся у Тэн И. На кубке, по иронии
— Он погиб в бою, хотя мог совершить много больше, — произнес король короткую похоронную речь.
В мягком известняке легко вырубили углубление, куда и поместили кубок, а сверху положили увесистый плоский камень.
— Мы еще вернемся сюда привести место в надлежащий порядок,— обещал король.— А теперь нам пора.
Труп убитого медведя оставили так, как он и лежал: возиться с громадной тушей было недосуг.
Правый коридор, как вскоре выяснилось, не вел никуда: он замыкался кольцом. Отряд направился влево.
— И как же ты намерен одолеть Великий Канон? — обратился Конан к Кулану.— И почему те, кто скрылся под горами, до сих пор не победили его? По-моему, их магия должна быть посильнее магии дикарей.
— Не спеши с выводами, о, король,— возразил пикт. — Как, по-твоему, кто победил бы, случись им встретиться: Зогар или Тсота-Ланти?
— Не хотел бы я встречаться ни с тем, ни с другим, — мрачно ответил Конан, не до конца понимая, куда клонит юный колдун. — Так в чем же дело?
— Я не уверен, что думаю правильно,— осторожно начал Кулан,— но я сильно сомневаюсь в том, что служители Илу Всеединого — сплошь великие маги, даже те из них, что достигли высших кругов посвящения. Они отрицают жизнь, хотя и не заявляют об этом открыто, а значит, им неоткуда черпать новые силы. Их магия стоит на страхе и лжи, и, сколь бы сложны ни были их ритуалы, такие силы всегда действуют одинаково. Зато они умеют искусно развращать, принуждать и подчинять. Поэтому служители не могут сломать Великий Канон. Канон — сила жизни, пусть и замкнутая в себе. Он не допускает проникновения извне, и его можно только уничтожить. Сила служителей в их военной мощи. Значит, ее покуда недостаточно.
— Иными словами,— вмешался в беседу Евсевий, — они смогут повергнуть паков, если натравят на них, к примеру, меч, думающий самостоятельно?
— Точно,— согласился Кулан.
— Тогда почему ты уверен, что выиграешь схватку с Каноном? — недоуменно спросил Конан.— У нас-то нет такого меча!
— Великий Канон может победить только тех, кто боится смерти,— высокопарно заявил Кулан.
— Да кто же ее не боится? — совсем запутался король. Объяснения колдуна были непонятны ему настолько, что Конан сам уже был не рад, затеяв этот разговор. Победит мальчишка паков — значит, так угодно богам, а уж как — это его колдовское дело. Не победит, значит, не судьба!
— Боятся все,— смутился юноша, подбирая нужные слова, — но... Но некоторые могут победить этот страх, как сделал сегодня ты, решившись идти под землю, а другие нет.
— А! — догадался Конан.— Одни верят только в судьбу, а другие еще и в себя. Ясно. И еще. Почему ты тогда назвал Великий
— Паки — иная раса. Такая же иная, как гномы,— объяснил Кулан.— Но великий Юхиббол старше, много старше всех разумных рас. Он властвует и над паками.
— Понятно,— кивнул Конан. Речи Кулана не слишком убедили его, но ненадолго успокоили.
Путь продолжался во мраке и тишине. Песок в колбе, будь у них таковая, высыпался бы наполовину, как послышалось журчание: из расселины в скале сочилась тонкая струйка воды. Внизу образовалась маленькая лужица, после чего тонкий ручеек тек под едва уловимым уклоном, сопровождая отряд. Вода оказалась очень кстати. Люди смогли отмыть грязь и кровь, оставшиеся после схватки с медведем.
Вскоре ручеек нашел себе более просторную дорогу. Отряд вышел к пересечению двух пещер. В поперечной пещере шумел поток. Туда и впадал ручей. Туннель, по которому бежала вода, был низок, человеку не пройти, зато и вода не была глубока. Здесь устроили привал.
— Так чем же захочет пронять нас это колдовство? — поинтересовался неунывающий Майлдаф.
— Все тем же. Страхом,— ответил Кулан. — Тот, у кого нет сил бороться, сначала замрет, а потом и подчинится кошмару. — А тот, кто не сдастся?
— Пройдет дальше, я думаю,— развел руками Кулан.
— А стрелять-то придется? — несколько разочарованно спросил Майлдаф.
— Великий Канон будет защищаться. Рано или поздно, но он толкнет паков на настоящий бой.
— Ага,— удовлетворился Бриан.— Эта магия так надоела!
Конан был полностью с ним согласен.
Отдохнув, люди двинулись дальше. Ждать нападения не хотел никто, они сами намеревались нападать.
Наконец, казавшийся бесконечным, коридор закончился. В стене открылся боковой ход, а за ним еще и еще. Ни малейшего намека на то, в какую пещеру сворачивать, не было, подземелье хранило зловещее молчание. Все взоры устремились на колдуна. Кулан, понимая, что от него зависит, может быть, судьба всего отряда, задумался.
— Может быть, ты позовешь бабочек? — подал мысль Септимий.— У паков должен быть огонь...
— Нет,— отверг предложение колдун.— Живое существо будет стремиться к солнечному свету. Любая бабочка полетит к солнцу, и я не заставлю ее поступить иначе. Жрец Юхиббола Сага может позвать и попросить, но не принудить. Для этого нужна иная, черная магия.
— Постойте... — Септимий потер лоб.
– Помните, в легенде говорилось о талисмане Митры — золотом быке. Он вывел посланцев Эпимитриуса к храму даже сквозь владения паков. Если и у нас найдется нечто подобное, почему бы не попробовать?
— Перстень! — мгновенно сообразил Конан.— Камень должен показать дорогу! Достань его!
— Если там еще остались хоть частички света...— проговорил Кулан, погружая руку за пазуху.
Серебряный перстень тускло засиял в факельном свете.
— Что это? — не понял Септимий.
— Это перстень Коннахта, нашего... Твоего отца,— сказал Кулан.— Если бы ты предупредил его, куда идешь, он бы рассказал тебе, что перстень носил еще Бреннан Мабидан. Он сделан из того зеленого камня, что у служителей на повязках.