Зов Иерихона
Шрифт:
-А, снова ты! Заходи. Парнишку себе в прислуги взял? Это правильно, ей-богу. Помрешь, кто щелкать будет? Ножом-то я умею управляться. Тут ума не надо. А тебе передать, значиться, умения твои, навыки, надо. А аппарат где? Ты, небось, опять той гадости взял? Тогда чуть не ослепли с неё. Не буду её больше пить!
-Антон, мы не фотографировать пришли…
-У меня спирта нету!
-И не за спиртом. Узнать хотели. Вот про этого.
Дитрих достал фотографию.
Гробовщик выхватил из рук карточку, тщательно рассмотрел её одним глазом,
-Забавная эта вещь – фотокарточка, ей-богу! Раньше картины рисовали, портреты, а сейчас – чик! – и готово!
Зашли внутрь. В комнате было прохладно, после жаркой пыльной улицы в самый раз. Огромная, размером с повозку, глыба льда, специально сюда привезенная и покоящаяся у дальней стены, создавала в помещении нужную температуру.
Корб вытер взмокший лоб, стал осматриваться; отошел в сторону, разглядывая каталки и столы. Неуверенной походкой подошел к столам, где лежали трупы. Внимательно изучил их. Потом, бледный, толи от холода, толи от вида покойников вернулся к Дитриху и гробовщику.
-Дитрих, - шепнул он. – Здесь все девять с фотографий. Не хватает одного. Того самого.
-Антон, расскажи про этого человека, что на фотокарточке.
-А чего рассказывать? Мертвый он, помню, привезли его. Вот.
-Он еще в морге? Можешь нам его показать?
-Не могу. Я закопал его уже. Похоронил. Чего почём зря разлёживаться? – гробовщик вернул карточку.
-Посторонись! – крикнули позади, и Корб от неожиданности отпрыгнул в сторону.
Двое сбитых парней с одинаковыми квадратными головами и взглядом, не обременённым мыслью, вкатили в комнату тело. Грязная с желтыми пятнами простыня съехала вниз, открывая жуткое лицо покойника. Рукоять ножа утопала в левой глазнице, открывшийся рот скривило в гримасе боли. От этого вида Корб только охнул, еще сильнее побелев.
-Видал? Умирают как собаки. Каждый день привозют. А мне управляйся тут с ними. Так говоришь, нету у тебя выпить, да?
-Что случилось, господа? - из комнаты ассистента выскочил еще один мужчина. Двумя жестами быстро распорядившись положить тело в нужное место, он подошел к присутствующим. Протерев монокль об халат, и обхватив его бровью и щекой, словно беззубым ртом, пристально изучил гостей.
-Они не туда попали, ей-богу! – протараторил гробовщик, выпроваживая Дитриха и Корба в спину. – Болваны, что с них взять!
Дверь с надсадным треском захлопнулась.
-Я же сказал, что человек на фотографии мертв, - улыбнулся Дитрих, отряхивая пыльные штанины.
-Слова полупьяного для меня не являются доказательством! Я не видел главного – тела. – Корб взглянул на Дитриха. – Признайтесь честно, что вы схитрили. Зачем весь этот балаган?
Дитрих сплюнул под ноги, с досадой махнул рукой.
-К чёрту! Всех денег не заработать! Верну я вам эти деньги, Фома неверующий. Завтра верну. Если желаете, занесу прямо домой к вам. А сейчас позвольте с вами распрощаться. Надеюсь, дорогу домой вы найдете без меня? Признаться, надоело мне всё это. Надо горло
Глава 5. Начало безумия
-Кто эти люди?
-Да так. Знакомые.
-Антон, ты же меня знаешь. Я шутки шутить не люблю. Я тебе голову отрежу.
-Я же говорю, просто знакомые.
-Знакомые? Как зовут?
-Старика вроде Дитрихом величают.
-А тот, худой, с усами?
-Того я впервые вижу.
-Не ври мне.
-Я не вру. Честно.
-Зачем они приходили?
-Просто так.
-Просто так, паскуда, к тебе никто не ходит. Ты гробовщик, а не продавец карамели чтобы к тебе просто так ходить! Говори правду!
-Да, я…
-Видишь скальпель? Я тебе глаза вырежу. Я тебя на ремни располосую, я тебя…
-Фотографировать приходили!
-Фотографировать?
-Да. Это как картину нарисовать, только быстрее и натуральнее.
-Знаю я что это такое. Что они фотографировали?
-Как что? Трупы.
-Трупы?! Я тебя, паскуда, сейчас четвертую!
-За что?! Не надо! Ой-ёй!
-Зачем им эти фотографии?
-Не знаю! Дитрих не говорил. Может, этот, - как его? – пост мортем?
-У этих трупов, паскуда, родственников нет! На кой дьявол ему этот пост мортем? Тут что-то другое. Не спроста всё это. Ты разговаривал с ними обо мне?
-Нет! Конечно нет! Как я мог?
-Смотри у меня! Если кто-нибудь узнает об этом, я тебя живьём закопаю! Ты меня понял?
-Конечно понял, отчего не понять?
-Вот тебе скальпель, иди к старику и убей его.
-Но…
-А потом убей того, усатого. И смотри, аккуратнее, чтобы тебя никто не увидел.
-Они же не виноваты! Они ничего не знают!
-Виноват ты! Позволить запустить их сюда да еще – подумать только! – разрешить фотографировать трупы! Ты болван! Денег хотел подзаработать? Я тебе мало плачу?
-Хорошо платите.
-Ты совершил ошибку. Я этого не люблю. Но время ещё есть всё исправить. Иди и убей их. Обоих…
Это был обычный дом, ничем не примечательный, может, чуточку больше и с медными начищенными до блеска дверными ручками, не в сравнение с другими домами, где дверные ручки сделаны были из дерева, ржавых гвоздей, а то и вовсе отсутствовали. А тут круглый полированный набалдашник, в руке сидит как влитой, так и охота рвануть на себя.
На стук долго не открывали, Дитрих хотел было уходить, как раздались торопливые шаги и дверь распахнулась.
–Добрый день, - растеряно сказал Дитрих, сняв шляпу. – Я деньги принёс.
Корб, взмыленный, с растрёпанными волосами и глазами, не по обыкновению своему округленными, не взглянув на деньги, схватил Дитриха за шиворот, и молча втащил в дом, с грохотом закрыв за собой дверь.
«Будет бить», - подумал Дитрих, примеривая взглядом чугунную статуэтку голой бабы – в случае чего такой и отбиться можно.