Зов Иерихона

Волков Тим

 -Мы сидели дома с Амелио, вино пили. Время было близкое к вечеру. Еще фотограф этот пришел.

 -Какой фотограф?

 -Я у него пост мортем мужа заказывала. Он сдачу принес и ушел. Потом еще раз постучали в дверь. Где-то, через полчаса. Я подумала, что это фотограф вернулся, забыл чего-то может. Пошла открывать дверь. А там… там… Тело Фрэнка лежало на пороге…

 Я вскрикнула, побежала к Амелио. Он долго приводил меня в чувство. Мы, признаться, растеряны были очень. Не знали, почему так происходит. Кто-то потревожил могилу Фрэнка и подкинул его тело к моему порогу. Это кощунство! Я тогда подумала

что это кто-то из друзей, кто прознал о том, что я встречаюсь с Амелио. Решил напугать меня так, мол, муж умер неделю назад, а ты уже с другим в постель прыгаешь.

 Вот тогда мы и решили с Амелио не поднимать шумиху насчёт этого. Сами поймите, зачем нам выносить сор из избы? Это наши личные дела. А то, что труп у порога – так это же не преступление. Мы же в этом не виноваты? Решили закопать Фрэнка вновь.

 Тело затащили в дом, спрятали в мешок. Сначала страшно было, и оттого, что нас мог кто-то увидеть – представляете картину? – и оттого, что уже захороненное тело вдруг и лежит в нашем доме. Потом успокоились.

 Глубокой ночью пошли на кладбище. Тащили тело – Фрэнк такой тяжелый! – из последних сил. Я все ногти пообломала об него!

 Пришли на кладбище, нашли могилу Фрэнка. Она разрыта. И не как положено разрыта, по форме гроба, прямоугольником, а разрыта как будто нора чья. Туннелем таким. Земля горкой лежит, надгробие покосилось. Жуть! Совы воют, и холодно! Представляете?

 И мы вдруг понимаем, что лопаты-то у нас нет с собой! Как же это мы без лопаты-то? Долго спорили, кому идти назад. Решили, что Амелио идет, а я остаюсь. Потому что он знает, где взять лопату, а я нет. И я осталась. Мне страшно, я с детства кладбищ не переношу. Аллергия у меня на них что ли? Я мурашками покрываюсь, и дрожать начинаю.

 Стою. Рядом тело мужа, могила разрытая. А Амелио всё нет и нет. Долго уже нет. Это я так решила, потому что считать начала. До ста и обратно. Ведь так бывает, когда кажется, что времени уже много прошло, а на самом деле только совсем чуть-чуть. Я поэтому и начала отсчитывать. На три часа насчитала. Стою, плачу и считаю. Замерзла – рук не чувствую, ноги окаменели. Я поняла тогда, что Амелио больше не увижу. Что-то щелкнуло в голове, и поняла я это, не вернётся он уже. Никогда не вернётся. Испугался, видимо он. И стою я так одна с мертвецом и не знаю что делать. Силы будто последние из меня выкачали. Даже плакать уже не могу.

 А время уже к рассвету подходит. Вот тогда-то меня будто что-то из ступора и вывело. Схватила я мешок с телом, одна волоком в нору разрытую скинула и давай руками голыми засыпать. А голова-то из мешка высунулась. Меня страх обуял дикий, я чуть в обморок не падаю, хочу лицо тканью прикрыть, а руки не слушаются. Торчит голова его, с распахнутым ртом, глаза словно сощурились, глядят на меня мутью затянутые, а я не знаю что делать. Прикрыла лицо его платком своим и дальше зарывать давай.

 У меня тогда что-то вроде помутнения было. Плохо помню. Закопала его как? Уже только когда надгробие поправляла тогда только и очнулась. Могила зарыта, да еще с горкой. Я тогда чуть в обморок не упала - до того страшно стало! – побежала я что было сил. Дома пробыла, не выходила весь день, всё боялась, придёт кто-нибудь из полицейских и скажет: «А что это вы труп мужа второй раз закапываете? Скрываете чего?».

 А

потом злость меня взяла. За Амелио. Плюнула я на всё и пошла. Знаю где живёт он, сараюшка у него по Набережной есть. Иду, а сама думаю, что с ним сделаю? Морду расцарапаю – так это точно! Волосы его, кудри по вырываю? Иду, не вижу ничего от ярости. И тут мне в плечо врезается кто-то. Я глаза поднимаю, а там… муж мой, Фрэнк. Живой! Я смотрю на него – и всё! Подкатывает ко мне что-то, сумасшествие что ли? А у него в волосах земля, сыпется, травинки видны, лицо серое. Рычит он что-то. Сам в одежде, в которой хоронили. А самое главное руки – следы пуль на них. Я когда эти дырочки увидела на ладонях у него, то со мной что-то сделалось. Будто в туман погрузилась. Схватил он меня за руки и к себе тянет. Рот раскрыл. Поцеловать хотел. А изо рта у него гнилью смердит. Руки его холоднее гранитной плиты, крепкие как корни деревьев.

 У меня перед глазами поплыло всё. Помню только, что закричала я тогда так, как никогда не кричала.

 А потом провал. Уже здесь, в участке в себя и пришла. Вот.

 -М-да, интересненькое дельце! Весьма и весьма. Что же, вас всё равно придётся задержать до выяснения обстоятельств.

 -Каких обстоятельств? Я же всё вам рассказала!

 -Проверить надо. Вы пока посидите тут. А мы на кладбище съездим. Посмотрим что там и как. Но это конечно не сегодня. Сегодня спать уже пора. Мадьяр, проводите даму до камеры. Завтра и начнём.

 -Но…

 -До завтра. Устал я. Пойду, прилягу. И вы Мадьяр, как оформите акт, не засиживайтесь долго. Завтра будет трудный денёк.

Глава 7. Безумие продолжается

 Они смотрели на сумасшедшую и не могли оторвать взоров – было что-то в ней первобытного, загадочного, пугающего, разжигающего любопытство. Женщина истошно по-звериному кричала, срывая голос, заходилась в волчьем вое, и сложно было поверить в слова Дитриха, который утверждал, что она еще день назад была вполне адекватной.

 - В жизни всякое бывает, – сказал Корб.
– Сегодня ты нормальный и вроде ничего не предвещает беды, но что-то незримое точит душу - бах!
– один толчок и ты уже не ты, а кричащий сгусток безумия.

 Дитрих неопределенно покачал головой.

 -Возможно, смерть мужа стала тем последним толчком для неё?

 Дитрих поморщился, словно от спинной боли, что иногда наведывалась к нему. Залпом допил остатки в стакане, выдохнул.

 -Наверное, мне стоит рассказать вам кое-что. Скрывать нет уже больше ни сил, ни смысла. Не знаю, было ли это взаправду или мне просто показалось, но в виду последних событий вы обязаны об этом знать.

Корб отвернулся от окна, стал внимательно слушать старика.

 -Я не совсем уверен, что Фрэнк умер. Дело в том…

 И Дитрих, сбиваясь и заикаясь, рассказал Корбу свой случай произошедший у мясной лавки. Корб слушал внимательно, не перебивая, подперев пальцем подбородок. Изредка, не в силах сдержать эмоций, округлял глаза, подкидывая брови к морщинам лба.

 Когда рассказ был окончен, Корб уже стоял с открытым ртом.

 -Так значит, и мне не померещилось?

 -Я не хочу верить в то, что по городу разгуливают ожившие мертвецы!