Зов издалека
Шрифт:
— Я слушаю.
— В чем я не права? Мы уже два года вместе. В нашем возрасте это большой срок, Эрик.
— Может быть… да. Скорее всего да.
— И пора уже взять на себя какую-то ответственность.
Он промолчал. Сказать было нечего.
— В противном случае я просто не могу на тебя положиться. Эти… этот балаган мне надоел. Тебя он, может, и устраивает, а меня — нет. Время прошло.
— Ты хочешь, чтобы мы… съехались? Жили вместе?
— Ты прекрасно знаешь, чего я хочу. Но начать можно
— Ты и я… в одной квартире?
— Ты, оказывается, прекрасно понимаешь смысл слова «съехаться».
— Понимаю…
— Или ты никогда не слышал такого слова?
Он не удержался и прыснул, как мальчишка. Ситуация была дурацкой. Его ставили к стенке — всего лишь потому, что он хотел жить один, но так, чтобы она была рядом. Десять минут на велосипеде в теплый вечер… Но она права. Все именно так, как она говорит. Время игр прошло.
— Иногда приходится выбирать, Эрик, — мягко, как ребенку, сказала она. — Это же для тебя не новость.
— Мы можем видеться чаще…
— Значит, ты не готов?
— Я так не сказал.
— Другого шанса у тебя не будет.
Он вышел в гостиную. Включил музыкальный центр, присел на корточки и нашел нужный диск. Хрипловатый, немного гнусавый голос… I can’t wait for you to change your mind, it’s late, I am trying to walk the line…
— Вот это да! — Она появилась в дверях. — Я и не предполагала, что ты так хорошо знаешь песни Дилана. Или даже его самого. И что?.. Это касается нас обоих?
Винтер посмотрел на нее. Вид у него был совершенно растерянный и даже жалкий.
21
Солнце стояло уже высоко. Винтер открыл замок, взял велосипед и надел темные очки. Он проснулся с головной болью, и голова пока не прошла, несмотря на две таблетки альведона.
До чего-то они все же договорились. Он посмотрел наверх — Ангела махала ему с балкона. Ему дали срок для размышлений… нет, не то. Он не мог подобрать нужное слово. Сейчас он вообще не мог сосредоточиться на личном, хотя понимал, что это самое «личное» важнее всего.
На Хедене стояла пыль столбом. Несколько молодых ребят играли в футбол на поле с гравийным покрытием. Студенты, решил Винтер. В тот единственный год, когда он изучал обществознание, он тоже играл центральным защитником в двух командах. Лучшая называлась «Совсем промокли». Они даже дошли до финала, проходившего здесь же, на Хедене. Но финал они проиграли команде медиков под названием «Пер ректум». Во втором тайме он получил красную карточку. Судья был полный идиот. И как только подобных судей допускают на важные игры?
— Она так и не дала о себе знать, — сказал Рингмар после «утренней молитвы». — Съездим?
Винтер задумался. Постановления прокурора в этом случае не требовалось.
— Поехали.
На круговой развязке на Корсвеген стояли две столкнувшиеся машины. Кто-то поспешил. Дорожный полицейский в форме выяснял что-то с водителями. Лица у обоих виноватые и в то же время раздраженные — так всегда бывает, когда в аварии не пострадали люди. Инспектору было уже за пятьдесят. Рингмар открыл окно и помахал ему рукой. Тот кивнул в ответ.
— Сверкер, — вспомнил имя Винтер.
— Когда-то работали вместе… в молодости, — сказал Рингмар. — Он долго болел. Чуть ли не рак. Ноги, кажется…
— Да, я слышал… Теперь вспомнил. Рак кожи.
Они поднялись по Экландбакен.
— Долго ничего никому не говорил… а потом как-то очень быстро выписался из больницы. Но ноги, похоже, свои. Не протезы.
Они остановились на парковке напротив дома Андреа Мальтцер. Дом был многоэтажный, и на асфальте лежала густая тень. Строгий широкий прохладный подъезд. Плиточный пол. Стены выложены мрамором. У подножия лестницы — статуя обнаженной женщины. Палец приглашающе указывает вверх. Трехметровый цветной витраж пропускает тщательно выбранные оттенки дневного света. Пахнет деньгами и каким-то моющим средством.
— Почище, чем у тебя, — заметил Рингмар.
Вызванный слесарь уже сидел в плетеном кресле у лифта и встал при их появлении.
— Третий этаж, — сказал Винтер. — Пошли пешком.
Перила из какого-то тропического дерева и густая растительность в горшках на красивых пьедесталах. Укрощенные и прирученные джунгли.
Слесарь полез в сумку за инструментами.
— Подождите, — остановил его Винтер. — Сначала позвоним.
Никогда не знаешь, чего ждать… За дверью послышались шаги. Или это где-то еще? Дверь была массивной, топором не прорубишь. Нужна бензопила и кирка, желательно в руках Фредрика Хальдерса.
Загремела цепочка, и показалась женщина примерно в возрасте Ангелы.
Она недоуменно уставилась на троих мужчин.
Один в хорошо сшитом сером летнем костюме, другой, пониже, в сорочке с закатанными рукавами и бежевых хлопковых брюках, а третьему, со связкой ключей в руке, не больше двадцати пяти. Уродливые бермуды и майка. Наверное, из всех троих самый дурацкий вид был именно у него, но это уже нюансы.
«Держится спокойно, — подумал Винтер, — но удивлена. Всего-то воспользовалась правом на личную жизнь и скрылась на пару дней».