Зов издалека
Шрифт:
— Ты и будешь, — сказал Винтер.
— Я?
— Нужен кто-то серенький, чтобы ничем не выделялся, — серьезно пояснил Хальдерс.
— Конечно, — еще более серьезно согласился Бергенхем. — Поставишь такое пугало, как ты, все клиенты разбегутся. — Он повернулся к Винтеру: — И когда мне надо там быть?
— Прямо сейчас. Сразу после совещания зайдешь ко мне. Потом тебя сменят.
— Скоро такие операции упростятся, — хмыкнул Хальдерс.
— В каком смысле? — удивилась Сара Хеландер.
— Почтовые
— Очень практично.
— Значит, три дня… — проговорила Сара Хеландер. — А может, он уже заплатил? Или она? Откуда нам знать?
— Мы узнаем немедленно, — успокоил ее Рингмар. — Сегодня, во всяком случае, никто не платил.
— А она сама платила регулярно?
— В последние дни месяца, — сказал Винтер. — Иногда первого числа, если после выходных.
— Как и на этот раз.
— Да.
— Значит, кто-то хорошо знал ее привычки.
Винтер кивнул. Он вспомнил лицо Хелены. И ее дочки. В квартире нашлось довольно много снимков.
— А удалось что-то пробить по Хелене Андерсен? — спросил Бергенхем.
Винтер посмотрел на регистратора.
— Пока нет, — сказал Меллерстрём. — В нашей базе данных она отсутствует. Сейчас занимаемся центральной.
— Чтобы так сразу и повезло… — прокомментировал Хальдерс.
— О чем ты?
— Чтобы сразу ее пробить. Это чистое везение, а у нас в отделе с этим плохо. Только и справляемся за счет исключительного профессио…
— О’кей, Фредрик, — взмолился Винтер. — Мы все знаем. Но могла же она что-то нарушить в другом месте. К везению это не имеет ни малейшего отношения.
— Подростковая преступность, — сказал Меллерстрём.
— А почему нет? — пожал плечами Бергенхем.
— А как отдел информации и контактов? — спросил Хальдерс. — Все-таки имя мы уже знаем…
— Занимаемся, — коротко ответил Рингмар.
— Всегда найдется какой-нибудь стукач… Возьми хоть эту стрельбу на Ворведерсторгет. У тебя же нашелся кто-то… Кто-то знающий кого-то, кто знает еще больше…
— Да-да. — Рингмару не хотелось ввязываться в дискуссию.
Винтер поднял руку.
— Мы ждем распечатку ее телефонных разговоров.
— И все сразу встанет на свои места. — Хальдерс, очевидно, был в ироничном расположении духа.
«А может, ей никто не звонил. И она не звонила. Разве что заказать пиццу», — подумала Сара Хеландер, но промолчала.
Винтер физически чувствовал нарастающее нетерпение. Все хотели работать, ждали документов, списков, распечаток и результатов. Еще одно имя. Еще один новый адрес. Он подумал о криминалистах, склонившихся над своими микроскопами и спектрографами.
— А что с отпечатками пальцев
— Дочкины… Мы так считаем, потому что пальчики детские, — сказал Винтер. — Как минимум два отпечатка неизвестных людей. И самой Хелены, конечно.
— Как минимум?
— Есть еще фрагменты, но с ними криминалисты пока работают. Это в квартире. Плюс кладовка в подвале.
— Двое неизвестных… нам неизвестных?
— Да.
— Я так и знал, — заметил Хальдерс.
— Здесь в отделе никому не везет, — поддразнила его Сара Хеландер.
— А что значит — фрагменты? — спросил Бергенхем.
— Бейер говорит, что в одном месте… точнее, на комоде… есть неполный отпечаток. Не знаю уж, насколько неполный. Но если удастся его восстановить, то… А удастся ли — они и сами не знают. Но отпечаток есть.
— Дыра в перчатке? — спросила Сара.
— Вероятно, — одобрительно посмотрел на нее Винтер. — Правильно мыслишь. Даже осталась какая-то ниточка рядом с отпечатком. Может, и случайность, но не исключено, что кто-то задел перчаткой край ящика. Там есть заусенцы. Как раз возле отпечатка… фрагмента отпечатка.
32
Винтер поставил машину у Фрискведерсторгет и пошел на север. По площади носились обрывки бумаги. С утра дождя не было. Туман рассеялся, и небо поднялось на пару метров выше. Перед магазином ИКЕА кто-то перевернул корзинку с мусором. Навстречу шли люди и о чем-то разговаривали на неизвестном Винтеру языке.
Он был очень напряжен. Азарт… и, главное, стремление выдоить из мозга хоть пару свежих мыслей. Все, что он мог сейчас сделать, — побродить по дворам, зайти еще раз в квартиру и задать несколько вопросов старушке Бергман.
У входа в магазин стояли двое незнакомых полицейских. Наверное, их тоже привлекли к обходу квартир. Формы на них не было, но за версту чувствовалось, что они из полиции — явные чужаки в этой среде. И я, должно быть, выгляжу так же, если не хуже.
Он подошел к ним и поздоровался. Вокруг валялись остатки пиротехнических развлечений — цветные бумажки с обгорелой черной бахромой, которые постепенно уносил ветер. Одна бумажка прилипла к его башмаку.
— Какая-то хренова нация празднует свой хренов Новый год, — произнес один из полицейских. — А может, они тут каждый день палят. Вспоминают Курдистан.
— Что ты сказал?
— Что?
— Что ты сказал? Про Курдистан?
— И что?
— Что ты имел в виду? Насчет хреновой нации?
— Что я сказал? Какого черта! Это же шутка… — Он посмотрел на напарника. — А у тебя что, проблемы? Что, нельзя сказ…
— Не смешно. Я не позволю, чтобы в таком районе работали люди с расовыми предрассудками. Это слишком важное следствие, чтобы его испохабить.