Зов крови
Шрифт:
Отбив массированное нападение, и добравшись до оставшегося без охраны холма, жандармы начали действовать. Оказалось, что Шецхофен тоже способен манипулировать энергией, и работает он с землей, что значительно облегчало борьбу с крысиными домами, ведь под землю к ним лезть никто не собирался.
Вместе с охраной Шецхофен поднялся на вершину холма и начал буквально выкачивать землю, формируя не широкую, но глубокую скважину. Земля поднималась из скважины, забираясь по рукам и налипая на тело мага, превращая того в земляного голема. Кажется, это не полноценная манипуляция, и суть способности именно в создании земляной псевдоплоти,
По-видимому, достигнув нужной глубины, отряд закинул в скважину связку бомб с длинными фитилями и поспешил убраться прочь. Глухо бахнуло, земля под ногами вздрогнула, а совсем не маленький холм содрогнулся. Из нор повалила пыль, и через секунду земля осела, похоронив под собой тех крыс, что не участвовали в нападении. Большую часть энергии получил Шецхофен и его команда, что метала бомбы, но и обычные зрители получили свои крохи с господского стола.
«Вот как он развивается», — подумал я, вспомнив, что это далеко не первый разрушенный холм. Так мы и шли, все дальше углубляясь на территорию крыс, отбивая постоянные атаки и разрушив еще пару холмов. После убийства тех двух крысоволков я практически не участвовал в боях. Только выходил вперед, чтобы прирезать очередную крысу и запастись кровью на случай серьезного нападения.
Каждый боец нес в инвентаре запас патронов и провиант для себя и своей группы, поэтому лишний груз тащить не приходилось. Но под постоянными атаками крыс неподготовленные люди быстро выдыхались. И физически, и морально. Кроме того, многие уже получили ранения, а царапины и вовсе никто не считал. Поэтому решено было остановиться на привал.
«Кажется, они недооценили опасность и размер осколка, — размышлял я, глядя на уставших людей. — Сколько они еще пройдут? Сколько раненых умрет от заражения крови, пока мы выполним задачу?» — спрашивал я самого себя.
Сейчас мы были в двух часах от перехода и отдалялись все дальше, отрезая себе путь к отступлению. Я-то могу уйти в любой момент, использовав «Камень возврата». Может быть, они есть у кого-то еще. Но после бегства сильнейших бойцов остальные обречены на верную смерть. Люди устраивались на привал. Часть стояла в охранении, пока другие ели и отдыхали, сидя прямо на земле. А я решил подойти к Гюнтеру.
— Тебе не кажется, что все пошло не по плану? — прямо спросил я.
— Очень даже кажется, дружище, — без привычной усмешки ответил он, меланхолично разглядывая заляпанные грязью, крысиной кровью и налипшими потрохами доспехи. — Этот проклятый осколок оказался гораздо больше, чем мы привыкли. У нас уже кончаются бомбы.
— Он стабильный и уже не первый день. Возможно, растет. Рождает больше крыс или еще что, — высказал я свои предположения, вызывая Гюнтера на откровенность.
— Вот дерьмо. Может ты и прав. Мы-то свои быстро закрываем. Не даем проснуться, так сказать.
— Нужно возвращаться, — к нам подошел Шецхофен, похоже, пришедший к тем же выводам. — Надо признать поражение и отступить. Здесь потребуется полноценная войсковая операция. Придется строить опорные пункты, укрепленные лагеря и прочее. А сейчас раненым нужна помощь, — быстро перечислил он свои доводы, не пытаясь приказывать или давить авторитетом.
— Хорошо, — не стал возражать Гюнтер. — Скажите своим людям, пусть доедают.
***
Мы шли тем же порядком. Но сбились плотнее, окружив пока еще пустые волокуши. Раненые еще держались на ногах и не замедляли отряд, а последние бомбы поместили в инвентари группы Гюнтера. Но далеко мы не ушли. Не желая отпускать добычу, «Сердце осколка» бросило на нас, казалось, все свои силы. Из-за вездесущих перелесков видимость была затруднена, и крысиная армия оставалась незамеченной. До того момента, как стало слишком поздно.
Крысы напали с двух сторон, более не скрываясь за широкими стволами деревьев. Не более десятка секунд им потребовалось, чтобы преодолеть расстояние до нашего строя и лавиной обрушится на уставших людей. Группа Гюнтера успела разделиться, принимая первый удар и закрыв своими щитами ополченцев. Но вскоре жалкое подобие строя распалось под натиском врага, образовав отдельные островки сопротивления. В стороне от меня стоял Шецхофен. Нарастив вокруг себя псевдоплоть, он превратился в настоящего гиганта. Возвышаясь на добрые три метра, в плечах он превосходил двоих человек.
Я быстро оказался в окружении крыс и потерял из виду других людей. Крысы прыгали, повисая на руках и целясь в горло. Я резал, давил тварей ногами и хлестал кровью, но безнадежно завяз в лавине серых тел. И в эту минуту случилось нечто. Воля, услышав мои отчаянные призывы, вышла за пределы своих возможностей. Щит крови — тот самый, что я так долго и безуспешно пытался создать, двумя полусферами отгородил меня от неминуемой смерти. Пусть мне приходилось постоянно удерживать его своей волей, пусть он требовал литры крови на поддержание формы и целостности под градом атак. Но сейчас вокруг меня было целое море крови, жаждущей откликнуться на зов.
Теперь я резал тварей, чтобы удержать щит. Стягивал к себе ручейки крови и подпитывал его, как любимое дитя, что с каждой секундой наливалось силой. Этот конструкт был за пределами моих возможностей. Тем не менее, он был и всё продолжал быть, щедро принимая мои подношения. Поток тварей не ослабевал, а крови вокруг становилось все больше.
Здесь и сейчас первостихия была так сильна, что, казалось, способна была призвать из небытия какого-нибудь древнего Бога. И в один момент мне напрочь сорвало башню. Я крутился в самой гуще врагов, где под крысиными трупами не было видно земли, а реки крови и вихри эссенции кружились вокруг меня. Каменный нож порхал в моей руке, вместе со мной крича от восторга и захлебываясь дармовой кровью. Больше я не экономил, не опасался внезапных нападений, не задумывался над конструктами. Больше я не думал о защите. Я нападал.
Щит пульсировал от переполнявшей его силы. Кровавые плети рассекали крысиные туши, на десятки метров разбрасывая дымящиеся потроха. Копья, залитые энергией до краев, оставляли длинные просеки покореженного мяса, освобождая из тюрьмы плоти еще больше прекрасной алой жидкости. Крысоволки и Стражи холмов, старшие братья обычных крыс, тонули под волнами крови, чтобы стать топливом для кровавого пожара. Я был первостихией. Я был почти Богом. И я чуть не потерял себя в этой кровавой оргии. Чуть не слился с первостихией, принимая её высшее благословение.