Зов крови

Швайкерт Ульрике

— А ты, я вижу, уже сам раздобыл себе завтрак, — съязвил Франц Леопольд. — Это отвратительно!

Фернанд изо всех сил затряс головой.

— Нет, она — моя спутница, я повсюду беру ее с собой!

— Куда мы только попали, — застонал Франц Леопольд, в то время как Матиас помогал ему надеть фрак безупречного покроя.

Через минуту юный в'eнец с высоко поднятой головой вышел из спальни.

— Нет, подождите, не садитесь! — крикнула синьора Энрика и подняла руки.

На ней снова было простое темное платье, а волосы завязаны в строгий узел.

Ученики, которые маленькими группами

направлялись к двухместным партам, замерли. Впереди уже сидели четверо лондонцев из семьи Вирад, в то время как Лучиано и двое других из Рима сидели втроем за самой последней партой.

Франц Леопольд со скучающим видом остановился возле двери. Классная комната представляла собой почти квадратный зал, меньшие стороны которого украшал двойной ряд колонн. В центре сначала была установлена стена, но потом ее снова разобрали. Вторая дверь открывала вид на святилище речной нимфы с большим бассейном, вокруг которого стояли несколько статуй.

— Поскольку в этой академии мы хотим развить наши способности и сильные стороны, вместо того чтобы бороться друг с другом, будет лучше, если за каждой партой будут сидеть представители разных семей, — сказала синьора Энрика. — А вот теперь выбирайте себе места.

Франц Леопольд увидел, как Лучиано подошел к Алисе и склонился перед ней.

— Давай будем сидеть вместе?

Она улыбнулась и кивнула, и они заняли парту посередине.

Постепенно образовались новые пары. Кьяра села с симпатичным белокурым Раймондом из Лондона на одну из передних парт. Его старший брат сел вместе с Анной Кристиной. В свои шестнадцать лет они были самыми старшими учениками. Брат Алисы Таммо занял место рядом с неуклюжей Джоанн из Парижа. Он с удовольствием спрятался бы на последнем ряду, но синьора Энрика махнула им, чтобы они пересели на свободную парту впереди. Таммо театрально вздохнул и закатил глаза, но покорился судьбе.

Вскоре уже почти все места были заняты. Самой невезучей оказалась Мари Луиза, которой неожиданно досталось место рядом с Фернандом. Невозмутимая крыса все еще нагло сидела на плече француза. Изящная венка подобрала юбки своего шелкового платья и отодвинулась как можно дальше от неопрятного соседа. В конце концов свободными остались только две парты и оба Дракас. Они сели за Алисой и Лучиано, и Франц Леопольд тут же наклонился вперед.

— Ах, наш маленький Лучиано такой хитрый, — насмешливо произнес в'eнец, — он забрался под юбки своей спасительницы. — Мальчик заглянул под парту. — Кстати, довольно хорошо порванные юбки. Что, впрочем, неудивительно, если учесть твою комплекцию. Может, ей стоит надеть кринолин, чтобы тебе было удобнее прятаться?

Палка для наказаний пролетела в миллиметре от его носа и с оглушительным треском ударила по парте. Франц Леопольд невольно сжался. Несколько других учеников, которые шептались со своими новыми соседями по парте или просто дремали, тоже испуганно подскочили.

Франц Леопольд медленно посмотрел на белый лик синьоры, которая, сощурившись, строго уставилась на него. Она точно была чертовски быстрой, раз успела подойти к его парте так, что он даже не заметил этого.

— Так, значит, ты считаешь, что слушать меня совсем не обязательно? — сухо поинтересовалась она. — Ты — Дракас из Вены, не правда ли? Я вчера наблюдала за твоей семьей. Как раз вам нужно быть очень внимательными на моих занятиях. Насколько я знаю, епископы

и священники в Вене держат вас в ежовых рукавицах и медленно, но уверенно выжимают кровь. Ваша задача — научиться защищаться от них! Только так вы сможете предотвратить неумолимую гибель своего клана.

После этих слов она резко отвернулась, качнув юбками, и пошла назад к учительской кафедре.

— Собственно, я собиралась сделать вводную лекцию по истории Рима и истокам христианской веры, но думаю, будет лучше перенести это на завтра. Давайте начнем с практического занятия. Мне нужен доброволец для маленького эксперимента.

Она улыбнулась так широко, что ее клыки заблестели в свете ламп. Ученики неуверенно посмотрели друг на друга. Наконец Маурицио и Кьяра медленно подняли руки.

— Спасибо, мои дорогие, но в этом случае мне нужны другие кандидаты. Ну, Франц Леопольд, как насчет тебя?

Он ответил на ее вопрос холодным взглядом, впрочем, глаза профессорши тоже не излучали тепла.

— Выходи к доске!

Должен ли он отказаться? Он увидел по ее глазам, что, если понадобится, она с удовольствием проведет на его примере поучительное наказание, чтобы другим неповадно было. Встав с нарочитой медлительностью, Франц Леопольд пошел к кафедре. Синьора Энрика взяла кусок мела и нарисовала что-то на большой доске, висящей на стене. Потом она повернулась к в'eнцу:

— Ты знаешь, что это?

У него вдруг мелькнула мысль о том, чтобы съязвить по поводу ее жалкой способности к рисованию, но он решил не рисковать и вяло ответил:

— Думаю, это, должно быть, рыба, синьора.

Она кивнула, не обращая внимания на его наглый тон.

— Да, правильно. Подойди и коснись ее пальцами.

Что это значит? Франц Леопольд вытянул руку и небрежно смазал нарисованный хвост рыбы.

— Ну и?..

Ничего не ответив, профессорша снова подошла к доске и одним движением изобразила знак, который тоже был похож на рыбу, но состоял только из одной линии и издалека больше напоминал искаженную восьмерку.

— Дотронься!

Франц Леопольд со скучающим видом поднял руку. Но когда в'eнец притронулся к меловой линии, он пораженно отшатнулся назад. Ему показалось, что мел вибрировал. У него зачесались кончики пальцев.

— По твоему выражению лица я понимаю, что ты что-то почувствовал. Опиши нам свое состояние, — попросила профессорша.

Мальчик был слишком ошарашен, чтобы сопротивляться, и молчал.

Без каких-либо объяснений синьора Энрика подняла маленькую каменную плиту с таким же знаком и попросила его коснуться изображения. Франц Леопольд, будучи теперь настороже, ожидал определенной реакции и был очень аккуратен. Но все равно он отдернул руку, ибо его пронзила молния острой боли, хотя он находился еще в нескольких шагах от плитки!

— Ну? — Синьора Энрика выглядела очень довольной. — Ты можешь объяснить это?

Франц Леопольд покачал головой и потер кончики пальцев.

— Кто-нибудь знает этот символ?

Лучиано медленно поднял руку.

— Это символ ранних христиан и на греческом означает нечто связанное с их верой.

«Наш толстячок хочет при помощи крупицы знаний подлизаться к синьоре». Франц Леопольд попробовал послать свою мысль и с удовлетворением констатировал, что Лучиано стал заикаться, а потом и вовсе умолк. Однако тут поднялся Малколм и с сильным британским акцентом дал более точный ответ: