Зов кукушки
Шрифт:
— То есть вы слышали, как некто отпирает дверь ключом и входит в квартиру. Вы слышали мужской голос. К кому он обращался: к вашей маме или к Луле?
— Э-э-э… — Бристоу призадумался над этим вопросом, и его верхняя губа открыла крупные передние зубы. — Я слышал, как он вошел. Кажется, обращался он к Луле…
— А как он уходил, вы тоже слышали?
— Естественно. Он прошагал по коридору, захлопнул дверь — я это слышал.
— Когда Лула заглянула к вам попрощаться, она упомянула, что виделась с Тони?
Опять молчание.
— Я… она меня обняла, вот и все, что я… Да, кажется, упомянула… Или нет? Неужели я только потому решил, что она с ним разговаривала… Но если это был не наш с ней дядя, то кто?
Страйк выжидал. Бристоу смотрел на тротуар.
— Нет, это определенно был он. Лула же видела, кто заходил в квартиру, и ничуть не удивилась, значит это мог быть только Тони и больше никто. Ключа ни у кого больше не было.
— Сколько всего существует ключей от квартиры?
— Четыре. Мамин и три запасных.
— Это много.
— Ну как: один для Лулы, один для Тони, один для меня. Мама, особенно когда слегла, хотела, чтобы у нас всегда была возможность к ней зайти.
— Все эти ключи целы и в наличии?
— Конечно… то есть, думаю, да. Полагаю, ключ Лулы со всеми ее личными вещами вернулся к маме. Тони держит свой у себя, мой при мне, а мамин… наверное, где-нибудь в квартире.
— Иными словами, вам неизвестно, чтобы какой-то из ключей был утерян?
— Нет.
— И никто из вас никогда не давал свой ключ посторонним лицам?
— Господи, да с какой стати?
— Я помню, как из ноутбука Лулы, хранившегося в квартире вашей матери, удалили кучу фотографий. Если где-то гуляет лишний ключ…
— Быть такого не может, — сказал Бристоу. — Это… я… почему вы настаиваете, что Тони туда не приходил? Все указывает на то, что он приходил. Он сам говорит, что видел меня из коридора.
— На обратном пути от Лулы вы заехали на работу, верно?
— Да.
— Чтобы забрать папки с документами?
— Именно так. Забежал к себе кабинет, взял папки. Я не задерживался.
— Значит, к маме вы приехали…
— Не позднее десяти.
— А тот человек, о котором мы говорим, — когда он появился?
— Примерно… через полчаса? Не помню, честное слово. Я на часы не смотрел. Но зачем Тони говорить, что он там был, если это не так?
— Ну, если он знал, что вы собираетесь поработать дома, то вполне мог бы сказать, что приходил и не стал вас беспокоить, а прошел прямо по коридору к вашей маме. Она, вероятно, подтвердила его визит полицейским?
— Наверное. Думаю, да.
— Но вы не уверены?
— По-моему, у нас с ней даже речи об этом не было. Мама в тот день находилась в полубессознательном состоянии, мучилась от боли, постоянно задремывала. А на следующее утро мы узнали, что Лула…
— Но вас не удивило, что Тони даже не зашел в кабинет поздороваться?
— Совершенно не удивило, — ответил Бристоу. — Он лез на стенку из-за дела Конуэя Оутса.
— Джон, не хочу вас пугать, но и вам, и вашей матери, похоже, грозит опасность.
Бристоу заблеял тонким, неубедительным смешком. Страйк видел, что с расстояния метров сорока, сложив руки на груди и не обращая внимания на Робин, за ними пристально наблюдает Элисон.
— Вы… вы шутите? — выдавил Бристоу.
— Нет, я серьезно, и даже очень.
— Но… неужели… Корморан, вы говорите, вам известно, кто убил Лулу?
— Угу, думаю, да… но прежде, чем поставить точку, мне необходимо переговорить с вашей матушкой.
У Бристоу был такой вид, будто он жаждет вытянуть из головы Страйка все, что там есть. Близорукие глаза, испуганные и умоляющие, обшаривали каждый дюйм его лица.
— Она очень слаба. Мне придется пойти с вами.
— Обязательно. Давайте прямо завтра утром?
— Тони разъярится, если я опять отлучусь в рабочее время.
Страйк выжидал.
— Ну хорошо, — сдался Бристоу. — Хорошо. — В десять тридцать.
14
Следующее утро выдалось свежим и солнечным. Страйк приехал на метро в благопристойный, зеленый Челси. Этот район Лондона он знал плохо, потому что Леда, даже в периоды безудержного расточительства, не могла позволить себе хотя бы каморку вблизи здешней Королевской больницы, изящной и бледной в лучах весеннего солнца.
На уютной улице Франклин-роу среди платанов и краснокирпичных зданий находилась огороженная игровая площадка с травяным покрытием, где под присмотром одетых в спортивные костюмы учителей носилась малышня в дорогих голубых футболках и синих шортах. Сонную тишину, в другое время нарушаемую только пением птиц, прорезали счастливые детские вопли; пока Страйк, засунув руки в карманы, шел к дому леди Иветты Бристоу, его не обогнал ни один автомобиль.
На стене, сбоку от входной двери с застекленными окнами, к которой вели четыре белокаменные ступени, висел допотопный бакелитовый щиток со звонками. Страйк убедился, что возле звонка в квартиру «Е» значится имя леди Иветты Бристоу, спустился обратно на тротуар и стал ждать под ласковым утренним солнцем, окидывая взглядом улицу.
К половине одиннадцатого Бристоу не явился. В пределах видимости не было никого, кроме двух десятков первоклашек, бегавших в своей клетке среди обручей и разноцветных конусов.
В десять сорок пять у Страйка в кармане завибрировал мобильный. Пришло сообщение от Робин:
Страйк тотчас же написал Бристоу: