Зов Лиры. Зеркало судьбы

Нортон Андрэ

Крин наконец заметил первый ориентир — груду камней у межи.

В придачу к своим заплечным мешкам оба путника несли холщовые мешочки с провизией, которые им дала Раганат, не желая слушать их возражений.

На открытых местах слабые солнечные лучи растопили ледяную корку на траве. За горкой камней начинались кусты, на которых еще остались ягоды. К счастью, холодный северный ветер утих. Стояла такая необычная тишина, что они слышали, как под ногами хрустят обледеневшие стебли травы.

К полудню местность начала подниматься, вдалеке замаячили деревья —

передовой дозор леса, вторгшийся на равнину. Разбитое молнией высокое дерево было следующим ориентиром. Под ним путники сбросили мешки и сели перекусить. На обед были жаренные в масле пирожки. Даже остывшие, они оказались очень вкусными. Но воду приходилось беречь. Молодые люди позволили себе сделать только один глоток, чтобы промочить горло после еды. Раганат наполнила бурдючки, которые они прихватили еще в Казгаре, особым напитком на травах. Она сказала, что в холодный сезон он вкуснее и полезней любой родниковой воды.

Нош покормила зарка кусочками пирожка, поскольку в этой обледеневшей пустоши охота заведомо была обречена на неудачу. Тем более ему нельзя было долго оставаться на холоде, иначе зверек снова впал бы в оцепенение, которое и свалило его во время бури.

Они поднялись и перепаковали мешки. Крин вынул Дарующего Надежду, словно опасался, что в таком холоде меч мог примерзнуть к ножнам. Затем проверил, насколько надежно застегнут пояс.

Закончив с подгонкой снаряжения, путники вновь двинулись в путь, огибая рощу. Но не успели они отойти далеко от пораженного молнией дерева, как учуяли запах дыма. Они замедлили шаг, мгновенно вспомнив о прошлых ужасах, связанных с пожаром.

— Что-то горит! — воскликнула Нош, останавливаясь. Но пахло не только горящим деревом, а чем-то еще… И этот запах усилился.

Крин поднял руку. Этот знак разведчиков призывал к крайней осторожности. Они перебежали поближе к деревьям, хотя голая осенняя роща просматривалась почти насквозь. Затем беглецы замедлили шаг.

Крин что-то заметил под раскидистым кустом и сразу же выхватил меч. Ничего не происходило, и юноша опустил оружие, но возвращать его в ножны не стал. Раздвинув ветки, он увидел неподвижное тело, лежащее ничком. Кольчуга мертвеца была рассечена надвое. Страшный удар почти перерубил беднягу напополам.

Нош зажала ладошкой рот, чтобы не закричать. В нос ударил запах крови. Не выпуская меча из руки, Крин нагнулся и перевернул труп. Лицо убитого было в запекшейся крови, а пустые глаза бессмысленно уставились в серое небо. Бедняга был очень юным, почти мальчиком. Нош с ужасом заметила, что над трупом успели попировать какие-то хищники.

— Не степняк, — отметил Крин, — лицо не разрисовано. Да и кольчуга не его, слишком велика.

Нош заставила себя опуститься на колени рядом с телом, хотя больше всего ей хотелось бежать отсюда подальше. Она взяла руку бедняги и принялась внимательно разглядывать. Ладонь была покрыта мозолями, а под обломанными ногтями скопилась грязь.

— Он крестьянин и привык работать в поле, — сказала Нош, бережно укладывая безжизненную руку на

грудь мертвеца.

Крин выпрямился, все еще не сводя глаз с тела.

— Земля здесь… мерзлая. Мечом или ножом копать не получится. И камней нет, чтобы завалить его.

Он вспомнил могилу из камня, которую возвели над телом Эвина, чтобы до него не добрались волчаки.

Нош подняла взгляд на юношу. Она понимала, что он прав. Однако все ее существо восстало против того, чтобы оставить тело несчастного мальчика непогребенным, на растерзание диким зверям.

Но что им оставалось? Они пошли дальше, печальные и мрачные. Приходилось быть вдвойне осторожными, ведь юноша прибежал оттуда, куда они сейчас направлялись. Но сворачивать нельзя, ведь стоит сбиться с пути, как они потеряются на этих бескрайних равнинах и будут бесцельно блуждать, пока не погибнут во время следующей бури.

Еще несколько раз до путников долетал тревожный запах дыма. Крин крался впереди, Нош шла за ним по пятам. Наконец они вышли к какой-то речушке, настолько мелкой, что ее можно было назвать скорее ручьем. Прибрежная грязь была истоптана сапогами и копытами лошадей да так и замерзла. По ту сторону ручья начиналась хорошо протоптанная тропинка. Без сомнения, дорожка вела к Жиле.

Они не стали переправляться на тот берег, а пошли вдоль ручья, прячась за кустами и не теряя из виду тропинку. Время от времени Крин застывал и прислушивался. Но все было тихо, только поднимающийся ветер свистел в голых ветвях деревьев.

Затем кусты поредели. Крин шепотом приказал Нош сидеть на месте, а сам встал на четвереньки и пополз вперед. Девушка осталась ждать. Ее нервы натянулись до предела. Она вздрагивала от малейшего шороха веток. Крин дополз до открытой местности, дальше кусты заканчивались. Его взору предстала страшная картина смерти и разорения.

Впереди начинались поля, на которых успели взойти зеленые стебельки озимых. Но ближнее поле было истоптано копытами и превращено в застывшую грязь. Неподалеку виднелось селение, вернее его руины. Поселяне прежде не бедствовали — дымящиеся и покрытые черной копотью стены когда-то были умело сложены из хорошего камня. Вероятно, в этих краях Жила считалась большим и богатым селением.

Но и сюда пришла беда. Какие-то безумцы разорили и подожгли все дома. Из обугленных хлевов тянуло горелым мясом — домашние животные не смогли вырваться на волю и погибли в пламени.

Смерть пришла в деревню сравнительно давно, возможно, пять-десять дней назад. Несколько домов и самый большой хлев до сих пор дымились. Но после пожара явно успела пронестись буря. Видимо, в руинах сохранились горящие угли, которые потом снова раздул ветер.

Никого… Кроме стервятников. Чернокрылые падальщики с криками кружились над вымершим селом, они вдоволь попировали на этом страшном празднике смерти. Держась за кустами, Крин медленно встал. Выйти на открытое пространство — значило стать легкой мишенью. Но ведь необходимо проверить, не осталось ли среди развалин уцелевших или раненых жителей.