Зов ночной птицы
Шрифт:
– Боже, харкни в короля, это что, всамделишное золото?
Вудворд не успел податься назад, и грязная пятерня трактирщика, дотянувшись до камзола, заскользила по золотой тесьме.
– И сукнецо первостатейное! Эй, Мод, ты только глянь! Да он весь разодет в золото, ты хоть раз видала такое?
Старуха – чье лицо при свете очага напоминало маску из растрескавшейся глины, отчасти прикрытую длинными белыми космами, – оглянулась через плечо и издала ряд звуков, которые могли быть как невнятной репликой, так и просто сиплым клекотом. После этого
– Да вы важные птицы, как я погляжу! – заявил Шоукомб с широкой ухмылкой, которая напрашивалась на сравнение с рваной раной от удара тесаком. – Золотой павлин и черный дрозд, ни дать ни взять! – Он выдвинул стул из-за ближайшего стола. – Садитесь и расправляйте свои перышки!
Вудворд, чье достоинство было задето этой выходкой, взял другой стул и опустился на него со всем аристократическим изяществом, на какое только был способен. Мэтью садиться не стал и, глядя в лицо Шоукомбу, произнес:
– Ночной горшок.
– Чаво? – Кривая ухмылка застыла на физиономии трактирщика.
– Ночной горшок, – повторил молодой человек. – У нас в комнате его нет.
– Горшок, значит. – Шоукомб приложился к своей кружке, и ромовый ручеек сбежал по его подбородку. Ухмылка исчезла, а зрачки сузились до размеров булавочной головки. – Ночной, черт раздери, горшок? А лес вокруг чем вам плох? Коль приспичит отлить или продристаться, шпарьте туда. Зады можно листьями подтереть. А сейчас давайте к столу, ужин почти готов.
Мэтью остался стоять. Сердце его забилось быстрее. Он физически ощущал напряжение, которое повисло в воздухе между ними и стесняло дыхание так же, как и этот едкий дым. Вены на толстой шее трактирщика вздулись, набухая кровью, а на лице читался злобный вызов: он явно хотел, чтобы Мэтью его ударил и тем самым нарвался на ответ, куда более сильный и яростный. Пауза затягивалась, Шоукомб ждал следующего хода Мэтью.
– Успокойся, – негромко произнес Вудворд и взял Мэтью за рукав. – Присядь.
– В гостевой комнате должен быть ночной горшок, – упорствовал Мэтью, продолжая игру в гляделки. – Или хотя бы простое ведро.
– Мой юный господин… – Теперь голос Шоукомба сочился фальшивым сочувствием. – Вам пора бы уразуметь, где находитесь. Это не королевский дворец, и о культурных обхождениях тут никто сроду не слыхивал. У себя в Чарльз-Тауне вы, может, и привыкли тужиться над расписными вазами, но здесь мы это делаем за сараем, так уж оно повелось. И потом, вы ж не хотите, чтобы юная девица убирала за вами дерьмо. – Он насмешливо поднял брови. – Это будет как-то не по-джентльменски.
Мэтью молчал. Вудворд тянул его за рукав, сознавая, что по такому поводу в драку лезть негоже.
– Мы как-нибудь обойдемся без горшка, мистер Шоукомб, – сказал Вудворд, когда Мэтью неохотно последовал его призыву и сел. – Так что у нас сегодня на ужин?
«Бах!» – громкий, как пистолетный выстрел, хлопок заставил их подпрыгнуть на стульях.
– Застукала тварюку! – прохрипела карга и торжествующе подняла другую руку, двумя пальцами держа за кончик хвоста большую черную крысу с перебитой спиной, еще дергавшуюся в предсмертных конвульсиях.
– Ну так и сбагри ее с глаз долой! – распорядился Шоукомб.
Вудворд и Мэтью уже были готовы к тому, что добыча отправится в общий котел, однако же старуха добрела до окна, открыла ставень и выбросила полудохлого грызуна в штормовую тьму.
Распахнулась дверь, и в проеме возникла крыса иной породы, вместо хвоста волоча за собой шлейф ругательств и проклятий. Дядюшка Эбнер промок насквозь, вода капала с его бороды и одежды, а сапоги были покрыты толстым слоем грязи.
– Конец треклятого света, вот что это такое! – объявил он, закрыв дверь на засов. – Скоро всех нас смоет с лица земли, помяните мое слово!
– Ты задал корм лошадям?
Ранее Шоукомб приказал Эбнеру разместить лошадей и фургон путников под навесом у сарая, а также позаботиться о трех других клячах с провислыми спинами.
– Знамо дело.
– Не напортачил в этот раз? Ежели снова бросил их под дождем, я твой пердак на ремни порежу!
– Да в сарае они этом чертовом, а ты посмоктай мой стручок, коль не веришь на слово!
– Следи за пастью, покудова я ее не заштопал! А ну, бегом принес этим джентльменам рома!
– Больше с места не сдвинусь! – взвыл старик. – И так уже промок до самой селезенки!
– Лично я предпочел бы эль, – сказал Вудворд, вспоминая, как недавно чуть не сжег себе глотку, угостившись ромом Шоукомба. – Или чай, если он у вас есть.
– И я тоже, – сказал Мэтью.
– Ты слышал этих джентльменов! – напустился трактирщик на своего горемычного дядюшку. – Быстро неси эль! Самый лучший, какой есть в доме! Бегом, я сказал!
Он сделал пару шагов к старику, угрожающе поднимая тяжелую кружку как будто с намерением раскроить череп Эбнера, и попутно облил своих гостей вонючей жидкостью. Мэтью мрачно взглянул на Вудворда, но тот лишь покачал головой, не желая участвовать в этой пошлой комедии. Подмоченная бравада дядюшки спасовала перед гневом племянника, и Эбнер спешно отбыл в кладовую, напоследок грязно, со всхлипом выругавшись.
– Кой-кому нужно порой напоминать, кто в доме хозяин! – заявил Шоукомб, выдвигая стул и без приглашения подсаживаясь к путникам. – Прошу меня понять, джентльмены! Я здесь куда ни гляну, всюду вижу только недоумков!
«В том числе и в зеркале», – про себя добавил Мэтью.
Вудворд поерзал на стуле.
– Не сомневаюсь, что управляться с трактиром – дело очень хлопотное.
– Воистину так, видит Бог! Здесь бывают проезжие, но их совсем не густо. Пробавляюсь кой-какой торговлишкой с трапперами да индейцами. Правда, я тут осел недавно, всего месяца три-четыре тому.