Зов Прайма
Шрифт:
Как она жила до этого без них? Без этого чувства, что ты кому-то нужна. Она... любит их? Это глупо до нелепости! Это просто смешено! Эти дети даже не ее собственные!
Дымка отступила, и Экко без сил упала на колени, полностью вымотанная путешествием.
— Что... это... было... — с трудом проговорила героиня.
— Это была твоя душа, — ответила Рика, помогая ей подняться, — такая, какой ее видно через твой каталист.
— И что все это значит? Зачем ты мне это показала? В чем был смысл?
— Я — не Фарфоровая леди, — Рика гордо улыбнулась, как будто в этих словах заключалась некая неизвестная победа. —
Экко сильно зажмурилась и растерла себе щеки, прогоняя слабость.
— Но у тебя еще будет время подумать, — продолжила Рика, — а пока, позволь мне показать тебе еще кое-что.
Молодая леди положила палитру на место и прошла мимо полки, осматривая лежащие на ней каталисты. О принадлежности большинства Экко могла догадаться. Сломанная пополам стрела наверняка принадлежит Каэлии, лучнице из Зин-мара. Вырванный змеиный клык, нанизанный на потертую бечевку, просто обязан скрывать душу Джитуку. На небольшом портрете в бронзовой рамке изображен мальчик. И хотя портрет почти полностью изрезан вандалами, в нем все равно узнается Зенон из Шиндагры. Потускневшее золотое кольцо, скорее всего, принадлежит Аззаре — магозавр любит носить кольца на своих длинных кривых зубах. Но чья это пустая шкатулка с откинутой крышкой?
— Готова к еще одному путешествию? — улыбнувшись, спросила Рика, беря героиню за руку.
Яркие образы мелькают перед глазами, проносятся мимо и исчезают в клубах тени.
Златоволосая девушка играет на арфе. Она настолько поглощена своим занятием, что не замечает ничего вокруг. В мире не существует ничего, кроме ее рук, струн и божественной музыки, вихрями срывающейся с кончиков ее пальцев.
Вот та же самая девушка, но теперь уже без арфы. Она держит на руках малыша с коротенькими темными волосами, которого ласково прижимает к груди. Она счастливо улыбается — настолько искренне, что хочется улыбнуться ей в ответ.
Следующая картина приходит как ледяная лавина, сметая все на своем пути. Златоволосая девушка мечется в наполненном праймом пруду Итералии. Она оказалась слишком слаба, чтобы принять прайм, поэтому прайм принимает ее.
— Ланалия! — отчаянно кричит совсем рядом знакомый голос.
А на последней картине нарисована сама Экко. Дети окружили художницу — старший черноволосый тянет ее за руку, младший, со светлыми волосами, радостно прыгает вокруг. Художница замерла с поднятым посохом-кистью в руке, с конца которого уже срывается причудливая птица. Экко на картине сурово стиснула губы, но ее глаза счастливо смеются. Она выглядит как настоящая — от нее веет радостью и теплом. К ней так хочется подойти поближе, чтобы заговорить, улыбнуться, обнять.
— Это ведь был Винсент? — спросила Экко, когда дымка видения пропала. — Винсент — герой?
Рика кивнула.
— Мой брат Раэль рассказывал мне о нем, когда я еще была в Ардее, — сказала она. — Винсент и Ланалия оба чувствовали зов прайма, но одному из них это просто казалось. Потеряв любимую, бывший посол забыл о том страшном дне, вырвал его из памяти вместе с болью. Теперь он хранит в памяти лишь свою жизнь до принятия прайма, смутно помнит о гибели своей любимой в Итералии, а вся его
— Мне жаль его, — сочувственно произнесла Экко.
— Правда? Что лучше — знать и страдать долгие годы, или забыть об этом и жить в неведении?
Экко грустно усмехнулась и пожала плечами. Она вот уже много лет корила себя за ту глупую случайность. Винсент же почти ничего не помнил и был счастлив со своими сыновьями.
— Оба мы идиоты, — ответила Рике героиня. — Но из нас двоих только я знаю об этом.
Было во всем этом какое-то ощущение неотвратимо приближающегося конца. Как будто ты читаешь книгу и готовишься перелистнуть страницу.
— И что дальше? — спросила героиня.
— Это ты должна выбрать сама, — ответила ей Рика, — но знай, что я пойму и поддержу любое твое решение.
«Спасибо!» — хотела сказать Экко, но привычка не дала этому слову сорваться с языка.
10.
Дверь в комнату была открытой. Экко точно помнила, как плотно закрывала ее, однако сейчас она стояла немым укором беспечности героини. Стоп-стоп! Не надо гнать коней! Быть может, дети просто зачем-то выходили в коридор?
Экко забежала внутрь и быстро зажгла свет, щелкнув пальцами над стоящим на комоде канделябром. Внутри никого не было. Смятые простыни на кроватях еще хранили тепло.
— Кирик? Адам? Где вы?! — крикнула героиня, высунувшись в темный коридор, но ответа не последовало.
«Так, спокойно! Не паниковать! Возьми себя в руки, Экко!» — приказала себе героиня, хлопая ладонями по щекам. — «Они не могли далеко уйти. Возможно, они просто решили поиграть со мной и куда-то спрятались. А если нет? А если их похитили? Но кто мог... Зенон!»
Экко отшатнулась как от удара и облокотилась на стену, чтобы не упасть.
«Точно, это он! Он так смотрел на них там на Краю! Леди Рика с ним заодно? Она выманила меня, чтобы он мог спокойно схватить мальчиков? Мы расстались пять минут назад, можно догнать и выбить из нее ответ! Только бы не было слишком поздно!»
Героиня схватила стоящий в углу комнаты посох-кисть и выбежала наружу.
«Но куда же Зенон мог потащить ребят? Зачем ему вообще эти дети?» — на бегу подумала Экко и вдруг резко остановилась. — «Ну конечно! Как я сразу не догадалась!»
Героиня круто развернулась и, влекомая интуицией, ринулась в обратную сторону.
Луна бледным глазом заглядывала в библиотеку, вырывая из окружения смутные очертания забитых до отказа книжных шкафов, небольшой раздвижной лесенки, чтобы добраться до высоких полок, и одинокого письменного стола. Стоило Рике вступить внутрь, как освещавший ей дорогу огонек потух, словно не вынес позора от своего сравнения с луной.
Мрачный силуэт Фарфоровой леди неподвижно замер на светлом фоне окна и отпечатывался на полу, обрисованный бледным лунным светом. Рика сделала несколько неровных шагов и остановилась прямо перед границей света, как будто опасаясь вступить внутрь ее и оказаться в пределах досягаемости замершей куклы.