Зов смерти
Шрифт:
— Тебе просто завидно, — парировала она, удостоив грудь Челси не менее красноречивым взглядом.
— В точку, Джул. Уела так уела, — сдалась Челси.
Клэр так хотелось поучаствовать в этой школе злословия, но она совсем не замечала чужих недостатков и не умела говорить гадостей. Правда, одну попытку все же сделала.
— А как вам Дженнифер Каммингз? — спросила она, стараясь тщательно копировать язвительный тон Челси.
Девушки обменялись взглядами, не понимая, к чему она клонит. Наконец Челси спросила:
—
— Она выглядит совсем не привлекательно! — заявила Клэр и натянула на лицо выражение ужаса.
Подруги молча уставились на нее, не зная, что и сказать.
Челси снова первой нарушила напряженное молчание:
— Малышка Клэр, мне, наверно, надо позвонить твоей маме и предупредить, чтобы отправляла тебя в школу на автобусе. Тебе надо срочно начинать практиковаться в злословии. Вот что ты, интересно, будешь делать, если нас не окажется рядом?
Клэр удивленно посмотрела на нее — она была слишком рассеянной и никогда не обижалась. Вот почему они с Челси лучшие подруги — слишком разные и поэтому дополняют друг друга как нельзя лучше.
— Эй, я ведь не езжу на автобусе, — сказала Клэр.
Джул изо всех сил старалась сохранить отстраненность, но тут не выдержала и расхохоталась. Вскоре смеялись уже все четверо, даже Клэр, которая так и не поняла, над чем они, собственно, смеются.
— Злые вы все-таки, — упрекнула их Виолет. — Ну почему нужно обязательно перемывать всем косточки?
Челси возмущенно посмотрела на нее:
— А ты у нас теперь добрая, да? Джей помог?
Виолет закатила глаза, не в силах сдержать улыбку:
— Ну и что с того? По сравнению с тобой кто угоднодобрым покажется.
— Эй! — Челси сделала вид, что ее это очень обидело, но, как обычно, получилось неубедительно.
Все еще немного повертелись перед зеркалом, поправляя прически и подкрашивая губы. Виолет посмотрела на свою перебинтованную ногу и попыталась пошевелить пальцами, точно зажатыми в тиски. Кажется, мама забинтовала ее слишком туго.
Она присела на деревянную скамейку, привинченную к полу — на случай, если какой-нибудь хулиган решит утащить. Отставила в сторону костыли и осмотрела свою ногу, по которой разливалась пульсирующая боль. Задумалась, не нарушится ли кровообращение из-за чересчур тугой повязки. Главное, чтобы нога не отсохла.
— Готовы? — спросила Челси, закончив свои дела.
— Ммм… нет еще, — ответила Виолет, наклоняясь, чтобы ослабить немного повязку.
Она подняла глаза на своих лучших подруг, таких красивых в этих сногсшибательных платьях, и ей стало стыдно: ведь из-за нее они задерживаются тут и не идут танцевать.
— А вы идите. Я сейчас перебинтую ногу и догоню вас.
Челси заколебалась, стоит ли оставлять Виолет одну, впервые за вечер проявив чудеса терпимости:
—
— Давайте-давайте, мне нужно всего пару минут, — заверила ее Виолет.
— Ты уверена? — спросила Джул.
— Конечно. Я сразу же приду, — убедительно сказала она.
Виолет посмотрела, как они уходят, и снова перевела взгляд на ногу. Она осторожно размотала бинт и с облегчением почувствовала, как кровь, пульсируя, побежала по артериям. Когда последний слой бинта ослабел, а затем соскользнул с ее распухшей лодыжки, она глубоко вздохнула. Повязка врезалась в опухоль, оставив на коже след. Она откинулась назад, решив дать ноге немного отдохнуть.
Но надо было торопиться — Джей мог встревожиться и прийти за ней сюда.
Виолет снова наклонилась, радуясь, что не затянута в платье с жестким корсетом, как у Джул. Будь на ней такое платье, она бы, наверно, дышать не могла, не то что наклоняться. Она снова начала обматывать ногу эластичным бинтом, чуть слабее, чем это сделала мама. Скамейка начала гудеть еще сильнее — заиграла новая мелодия. От вибрации музыкальных басов внутри все тоже гудело. Виолет пыталась не обращать на это внимания и обматывала ногу бинтом…
Она слышала как открылась дверь, но и внимания не обратила, заканчивая перевязку — оставался самый последний слой бинта. Не глядя нащупала маленькую застежку с зубчиками, чтобы закрепить бинт. Когда дверь открылась, музыка и гул стали громче. Виолет решила: кому-то, как и им с Челси, не лень было идти в такую даль только потому, что тут пусто, и не подняла головы.
Закончив возиться с первой застежкой, она протянула руку за второй, которая лежала рядом. Но пальцы почувствовали только пустоту.
По-прежнему не поднимая головы, она оглядела скамейку в поисках пропажи. И увидела чью-то протянутую руку, в которой лежала застежка.
— Спасибо, — сказала она и, принимая ее, случайно прикоснулась к чужой ладони.
И замерла. Это прикосновение словно огнем обожгло ее кожу. Она подняла глаза и ахнула, инстинктивно отдернув руку и прижав ее к груди.
— Разве тебе это больше не нужно? — спросил глубокий мужской голос так спокойно, словно это было в порядке вещей — мужчина в женском туалете.
Не ответив на его вопрос, она подняла голову и стала всматриваться в него, тщательно разглядывая каждую деталь его одежды, его формы. Казалось, его присутствие должно внушать спокойствие и чувство безопасности — но только не ей, с ее знанием. И осознанием того, что почувствовала, прикоснувшись к этой руке.
Пронзительно резкие вибрации не имели ничего общего с пульсирующим гулом, доносившимся из спортзала. Тот же самый высокий, режущий ухо звук, который она уже слышала — там, в лесу, когда упала с обрыва. Когда за ней гнались.