Зов топи
Шрифт:
В потоке соленой крови, проживая каждую жизнь, капля за каплей, Рихард тонет в бесконечном водовороте. Нельзя стать хозяином чего-либо, не овладев этим до конца. Человеческие жизни в потоке малочисленны. Намного больше жизней примитивных созданий, чье бытие подчинено голоду и страху. Но примитивный — не значит неважный. Жизнь жука и жизнь человека равны.
…Вяло шевеля плавниками, Рихард застыл в непроглядной толще вод. Здесь никогда не бывает солнца, но его слепым глазам не нужно видеть добычу. Острые как иглы зубы, торчащие в разные стороны, едва умещаются в пасти. Холодное течение резко сменяется теплым. Малозаметная трещина расширяется, из
Родиться, жить, умереть. Цикл запускается бесчисленное множество раз. Стать жертвой, чтобы стать убийцей. Задыхаясь, бежать от охотника, чувствовать острые клыки в сердце и в тот же момент ощущать азарт погони, радость от агонии освежеванной заживо жертвы, смаковать горячую кровь, льющуюся в пасть.
…Река мелеет и иссекает, оставляя Рихарда в человеческом обличье. Вокруг него люди, спешащие куда-то, занятые делом. Они щурятся от теплых солнечных лучей. Рихард слышит эхо звуков — голоса, шепот, смех, стук кузнечного молота. Никто не убивает друг друга, здесь царит мир. Жители доброжелательно желают друг другу доброго утра, но их лица нечеткие. Мимо пробегает ребенок: сероглазый сорванец, задорно машущий палкой. Его Рихард видит ясно — это его сын, а сам Рихард просто человек, не знающий, что принесет следующее утро. Рихард смотрит на мальчика и улыбается.
Одинокий волк, всклоченный и грязный, медленно переступая лапами, появляется из ниоткуда. Движения животного полны скрытой угрозы. Голова наклонена к земле, из раскрытой пасти капает вязкая слюна, на морде следы засохшей пены. В глазах плещется безумие. Люди замечают волка, воцаряется звенящая тишина. Внезапно зверь бросается вперед, кусая без разбора. Брызжет кровь, зверь визжит.
…Мертвый волк тонет в багровых водах. Речные потоки несут его в туман, в котором растворяются дети, сельские жители и сам Рихард. Видение исчезает в серой мгле, но Рихард помнит, что его сын умер, сраженный жестокой болезнью. Заболев, он не узнавал отца, рыча и кидаясь на него словно животное. Болезнь вынесла приговор только ему. Рихард же остался жив, хотя клыки волка оставили отметины и на его руках.
Рихард старается погрузиться в багровые воды, но воспоминания всплывают одно за другим, не давая забыться. Навстречу плывут маленькие перекошенные лица, застывшие в вечном крике. Ребенок с обугленными руками, упавший в очаг, ребенок скрюченный от судорог, измазанный соком ядовитых ягод, совсем малое дитя, синее от инея, провалившееся под лед… Все они уходили один за другим — нелепо, глупо, трагично. Злой рок преследовал их отца. А вот и бледная изможденная жена, завернутая в грязный саван. Она прижимает к себе мертворожденного младенца и выглядит умиротворенной…
Река снова мелеет, обнажая леса и дороги. По одной из них бредет охотник, кочующий от одного жилья к другому. Он спит в лесу, берется за самую опасную работу и не требует платы. Молчаливый, угрюмый, сторонящийся веселья. Он убивает чудовищ, делает из них чучела, без раздумий бросается навстречу опасности, но вопреки всему остается невредим. Болотные твари гибнут от его рук. Слухи о бесстрашном охотнике множатся, но Рихард не ищет славы.
Однажды промозглой осенней ночью он не тронет чудовище. Позволит растерзать беззащитных людей, оставаясь безучастным свидетелем их агонии. Те будут звать его, умолять о помощи, но он не сдвинется с места. Когда стихнут человеческие
Чем был Рихард? Таким же созданием болот, что и прочие твари, живущие в глухомани. Созданием, принявшим человеческий облик и прожившим человеческую жизнь. Не имело значения, расправится ли он с ночными убийцами, приходящими из чащи или вместе с чудовищами примется выслеживать людей, посмевших укрыться за частоколом — нигде для него не будет места. А раз он всем чужой, то нет смысла становиться на чью-то сторону: все имеют право на жизнь. Опьяняющий аромат крови превращает Рихарда в животное. За один миг он успевает побывать белкой, медведем, совой и зайцем — все быстрее погружаясь в круговорот жизни.
…Он ступает по мягкому влажному мху, оставляя за собой наполненную водой цепочку следов. Холодно, хрустит тонкий лед. Воздух чист, свеж и по-особенному сладок. На серебряных листьях лежит иней. Он здоров, но обессилен долгим переходом. Его не тревожат — лесные звери бояться, болотные твари не видят в нем добычу, а люди… Он не встречал людей уже много дней. Слишком глухие и гиблые места вокруг.
Шагать вперед легко, зная, что обратной дороги не будет. Даже когда не остается сил, чтобы идти и измученное тело падает в черную воду, он улыбается. Это похоже на возвращение домой. Наконец-то он на своем месте. Рихард погружается в вязкую, полную гниющих остатков воду все глубже…
Встряска заставляет очнуться. Рихард ничего не может разобрать сквозь мутную жидкость. Только свет и тень. Ему тесно. Даже поджав колени к подбородку, он все равно касается чего-то холодного при каждом толчке. Это причиняет боль. Он недовольно морщится, кривя сросшийся безгубый рот. Не в силах кричать, раздраженно ударяет кулаком перед собой. Удар слабый, стена пружинит, оставаясь невредимой. Рядом возникает темный силуэт. До Рихарда доносится успокаивающее бормотание. Как ни странно, но глухие монотонные звуки успокаивают. Толчки прекращаются. Рихард вновь засыпает, отпуская себя в плавание по багровой реке.
Глава 10
Путешествие к морю было трудным и заняло больше времени, чем рассчитывали друзья. К счастью, наконец-то задули теплые ветра, избавляя от необходимости кутаться в плащи, рискуя отморозить пальцы после ночлега. С лошадьми не везло: одну утащило чудище во время привала у пустующего поселка, другая сломала ногу, провалившись в нору суслика и ее пришлось зарезать, третья заразилась гадкой скоротечной болезнью и сдохла. Злой рок преследовал несчастных животных. Волокушу доверили тащить последней лошади по кличке Кроткая — самой выносливой и удачливой.
Нивар вел ее за повод, то и дело посматривая назад, проверяя, в порядке ли бесценный груз. На жердях лежал сосуд, спрятанный от солнца под мокрым покрывалом. Ткань часто смачивали, уберегая от пересыхания. Внутри сосуда можно было различить человеческую фигуру.
За волокушей следовали Марек и Дана. Ланс, увлеченный сбором даров леса с раннего утра то и дело пропадал, лишь изредка возвращаясь, чтобы передать находки — грибы, ягоды, прошлогодние орехи. Все уже привыкли к его отлучкам. Когда волокуша вырвалась вперед, Дана, не сводящая глас с груза, недовольно поморщилась. Марек толкнул ее в бок, неодобрительно качая головой.