Зов Юкона

Сервис Роберт В.

Сосны

Наша дрема длится веками – первобытных сосен покой;Под мха седыми клоками теснее смыкается строй,Все глубже хватка в стылую хмарь, бессолнечных дней чередой.Штормами изранены склоны – там наши столпились полки;Пускаясь в набег на пустынный брег, песнь поем океанской тоски;От владений морей до владений снегов наша власть крепка, как тиски.Мы скудной страною гонимы, заперты тундрой и льдом;Нами Севера земли хранимы, нам твердыней стоять и щитом,Покуда последней лавиной рухнет мир, как карточный дом.Нам – от глухого начала, сквозь эпохи мертвого сна;Нам – тот удар, когда камни и пар метнула шипя глубина;Нам – ледниковая поступь, медлительна и холодна.С востока ветры, с запада ветры, странствуя там и тут,Ваши песни пойте в вершинах крон, пусть людей сыновья поймут:Несравненные сосны в начале пришли, последними сосны уйдут!Мы столпы благовонного храма; мы венец, где орлы парят;От нависшего полюса ветер падет, и старейшин рушится ряд;Но где воин пал средь крошливых скал – стеною встанет отряд.Из мрачной утробы каньона – в рост; разлеглись на коленях долин;От белесой каймы морской бахромы до небо скребущих вершинМы восходим, и вод златоглазых болот ловим блеск в просвете лощин.Поднимись на горбатый водораздел, огляди открытый простор:Сосны и сосны, и темные сосны – насколько видит взор;Доблестных рыцарей строг легион в верховном владычестве гор.Солнце, луна и звезды, – скажите, разве не ввек,Как нынче, стоять нам стражей, взирая на времени бег,Часовыми безмолвья, в чьей власти земель пустынных

ковчег?Перевод Е. Кистеровой

Наваждение

Глушь зовет меня – послушай – запустение рыдает!Догадалась, испугалась, хочешь силой удержать?Плачешь ты во сне, и слезы на щеках твоих мерцают —Слышишь дали отголоски, что зовут меня бежать?Заклинают: брось подругу! Просят, молят дни и ночи,Север стонет, запад стонет – плач с равнины, с диких гор;День и ночь – ты, верно, слышишь? – ну, а мне уж нету мочи:«Возврати, кого взяла ты: нам он отдан с давних пор».И преследуют, терзают окаянные просторы —Хнычут, воем завывают, будто в каждом есть душа:Это полюс ограждают коченеющие горы,Мрака стылые пустыни, одиночеством страша.По кострам моим тоскуют: не мелькнет ли бесшабашныйБлеск на ледяной равнине, где царит одна пурга.Я друзей мечтал найти в них – одинокий и отважный,И меня, как прежде, любят верные мои снега.Кличут снова – впору сдаться: бесполезно отрекаться;Зачарован, как ребенок, кроток, как зверек ручной —Наяву, во сне страдаю; не уйти от них, я знаю:Тихих голосов оковы – власть Безлюдья надо мной.Я боюсь сказать, родная; мне не вынести прощанья;Потихоньку, до рассвета, от любви твоей сбегу.О, жестоко, как жестоко! – слышит Бог мои рыданья;Но создавший всё, Он знает – у Пустыни я в долгу.Перевод Е. Кистеровой

Песня добровольного раба

Когда окончится длинный день, и Хозяин даст мне расчет —Думаю, в адскую пропасть меня пламя не завлечет.И поповский рассказ про дорогу в рай, полагаю, тоже брехня;Надеюсь только, что миг тишины – миг отдыха ждет меня.На лицо мое грубое посмотри, неловким словам внемли:Я, Господи, выполнил Твой наказ, трудясь на лоне земли.Мелких хозяев обслуживал я, чтоб крупными стали они;Я, поденщик, как пес в канаве умру – мои окончились дни.Я использовал силу, что дал Ты мне, и ничего не таю:Шесть десятков лет проработал я, и всё – во славу Твою.Нынче, Хозяин, я сломлен, согбен, и душат хрипы в груди.Но всё же я сделал дело свое, строго меня не суди.Ты знаешь, как часто бывал я глуп, как часто бывал я слаб,Сколько денег мне дьявол велел просадить на виски, на карты, на баб.Сколь часто я, как последний дурак, вел себя на долгом веку,Утехой служа льстецу, подлецу и шлюхиному кошельку.А потом всё равно возвращался туда, где жернова и кайло,Я жил трудягой, и потому не было мне тяжелоНичто, кроме тяжкой работы ума (кто бы мне его одолжил?).Я, как зверь, тратил зверскую силу свою: как приказывали, так и жил.Одинокие дни и дороги мои были радости лишены:Поцелуя любимой я не познал, не изведал ласки жены.Женщины видеть хотели во мне животное естество,А я бы на виселицу пошел ради взгляда любви одного.Обладал я силой двоих мужчин, одичал я в глухом краю.О, как дорожил бы женщиной я, о, как берёг бы семью!В сотворенном Тобою мире я жил, пусть Тебя и хулил со зла,Но я прожил жизнь, и по мне она не самой подлой была.Рабочий, вечно по пояс гол, и уж некуда быть грязней;Я копал канавы и спал в хлеву, где другой держал бы свиней.Я прорубался через тайгу, минуя стремнины рек,Зарывшись в глину, строил дворцы, каких не видал человек;Я шахты рыл, я дороги стелил среди болотных пучин,Ибо решителен был я и тверд – мужчина в мире мужчин.Я, Господи, выполнил Твой наказ, я ныне к Тебе иду, —За грехи осуждать меня не спеши, но суди меня по труду.Я, Господи, сделал всё, что мог… До смерти подать рукой.На Западе гаснет последний свет… Я заслужил Покой.Перевод Е. Витковского

Не сникай

Если в схватке с чемпионом в первом раунде ты лег — Не сникай.Если ты побит вчистую, под собой не чуешь ног — Не сникай.Отбивайся, чтобы страх твой он почувствовать не мог,Пусть лицо разбито в кашу – преподай ему урок,И пока пластом не ляжешь, налетай как петушок — Не сникай.Жизнь – сплошная потасовка, сроду так заведено — Не сникай.Если ты боец неважный, остается лишь одно — Не сникай.Не показывай народу, что в душе черным-черно,Улыбайся непреклонно – трын-трава и всё равно,Коли счастья пожелают – пожелай ответно, но Не сникай.Бодрый ты с утра пораньше, или же наоборот — Не сникай.Хорошенько высыпайся, даже если сон нейдет — Не сникай.Ныть и хныкать бесполезно – до добра не доведет;Кто предложит мировую – отрекайся наперед;В том беда, что неизвестно, ты побьешь иль он побьет — Но смекай.Если снова невезуха – не давай попятный ход;Блефовать – пустое дело; верь в себя – и повезет, Не сникай.Перевод А. Кроткова

Выстрел Дэна Мак-Грю

Для крепких парней салун «Маламут» хорош и ночью и днем,Там есть механическое фоно – и славный лабух при нём;Сорвиголова Мак-Грю шпилял за себя в углу,И как назло ему везло возле Красотки Лу.За дверью – холод за пятьдесят, но вдруг, опустивши лоб,В салун ввалился злющий, как пес, береговик-златокоп,Он был слабей, чем блоха зимой, он выглядел мертвяком,Однако на всех заказал выпивон – заплатил золотым песком.Был с тем чужаком никто не знаком, – я точно вам говорю, —Но пили мы с ним, и последним пил Сорвиголова Мак-Грю.А гость глазами по залу стрелял, и светилось в них колдовство;Он смотрел на меня, будто морем огня жизнь окружила его.Он в бороду врос, он, как хворый пес, чуял погибель свою,Из бутыли по капле цедил абсент и не глядел на струю.Я ломал башку: что за тип такой пришел сквозь пургу и мглу,Но еще внимательнее за ним следила Красотка Лу.А взгляд его по салуну скользил, и было понять мудрено,Что ищет он, – но увидел гость полуживое фоно.Тапер, что рэгтаймы играл, как раз пошел принять стопаря,А гость уселся на место его, ни слова не говоря,В оленьей поддевке, тощий, неловкий, – мне и слов-то не подобрать, —С размаху вцепился в клавиши он – и как он умел играть!Доводилось ли вам Великую Глушь видеть под полной луной,Где ледяные горы полны СЛЫШИМОЙ тишиной;Где разве что воет полярный волк, где, от смерти на волосок,Ты ищешь ту проклятую дрянь, что зовут «золотой песок»,И где небосклоном – красным, зеленым, – сполохи мчатся прочь;Вот это и были ноты его: голод, звезды и ночь.Тот голод, какого не утолят бобы и жирный бекон,Но тот, который от дома вдали терзает нас испокон,Пронимает тоскою по теплу и покою, ломает крепких парнейГолод по родине и семье, но по женщине – всех сильней:Кто, как не женщина, исцелит, склонясь к твоему челу?(Как страшно смотрелась под слоем румян красотка по имени Лу).Но музыка стала совсем другой, сделалась еле слышна,Объяснив, что прожита жизнь зазря, и отныне ей грош цена;Если женщину кто-то увел твою, то значит – она лгала,И лучше сдохнуть в своей норе, ибо все сгорело дотла,И остался разве что вопль души, точно вам говорю!..«Я, пожалуй, сыграю открытый мизер», – вымолвил Дэн Мак-Грю.Стихала музыка… Но, как поток, она вскипела к концу,Бурля через край: «Приди, покарай» – и кровь прилила к лицу;Пришло желание мстить за всё, – да разве только оно? —Тупая жажда – убить, убить… Тогда замокло фоно.Он взглянул на нас, – я подобных глаз не видел, не буду врать:В оленьей поддевке, тощий, неловкий, – мне и слов-то не подобрать, —И спокойно так нам сказал чужак: «Я, конечно, вам незнаком,Но молчать не могу, и я не солгу, клянусь моим кошельком:Вы – толпа слепцов, – в конце-то концов, никого за то не корю,Только чертов кобель тут засел меж вас… и зовут его – Дэн Мак-Грю!»Я голову спрятал, и свет погас, – бабахнуло – будь здоров!После женского крика зажегся свет: мы увидели двух жмуров:Начиненный свинцом, – ну, дело с концом, – Мак-Грю лежал на полу,А чужак с реки лежал, привалясь к бюсту красотки Лу.Вот

и вся история: на нее глядел я во все глаза.Допился ли гость до синих чертей? Не скажу ни против, ни за.У судей, наверное, много ума, – но я видел: в спешке, в пылуЦелуя, обчистила чужака красотка по имени Лу.Перевод Е. Витковского

Кремация Сэма Мак-Ги

Навидались дел, кто денег хотел,Кто золото здесь искал;Тут въявь и всерьез въелся в жилы мороз —Сказанья полярных скал.Но поди, опиши ночь в полярной глуши —Господи, помоги —Ту ночь, когда средь Лебаржского льдаЯ кремировал Сэма Мак-Ги.Нешто, гнали враги теннессийца Мак-Ги, что хлопок растил испокон,Узнай-ка, поди: но Юг позади, а впереди – Юкон;Сэм искал во льду золотую руду, повторяя на холоду,Мол, дорогой прямой отвалить бы домой, твердил, что лучше в аду.Сквозь рождественский мрак упряжки собак на Доусон мчали нас.Кто болтает о стуже? Льдистый коготь снаружи раздирал нам парки в тот час.На ресницах – снег, не расклеишь век, да и ослепнешь совсем.Уж чем тут помочь, но всю эту ночь хныкал один лишь Сэм.Над головой стихнул вьюги вой, над полостью меховой.Псы поели в охотку, звезды били чечетку, и Сэм подал голос свой.Он сказал: «Старина, мне нынче – хана, думаю, сдохну к утру.Вспомни просьбу мою в ледяном краю после того, как помру».Полумертвому «Нет» не скажешь в ответ. А Сэм стонать продолжал:«Пуще день ото дня грыз холод меня – и в железных тисках зажал.Но лечь навсегда под покровом льда… Представить – и то невтерпеж.Счастьем или бедой, огнем иль водой – поклянись, что меня сожжешь!»Смерть пришла на порог – торговаться не в прок, я поклялся: не подведу.И утро пришло, но так тяжело пробужденье на холоду.Сэму виделась тропка у плантации хлопка где-то в стране родной,А к ночи Мак-Ги отдал все долги, превратился в труп ледяной.Дыхание мне в той гиблой стране ужас перехватил,Обещанье дано – его всё одно нарушить не станет сил;Труп к саням приторочен, торопись, иль не очень, не об этом в итоге речь:Покорствуй судьбе, долг лежит на тебе: что осталось – то надо сжечь.Моги не моги, а плати долги, у тропы – особая власть.Проклинал я труп, хоть с замерших губ не позволил ни звуку пасть.Ночь темна и долга, и собаки в снега протяжное шлют вытье;Укоряя меня кружком у огня: не сделано дело твое.Вливался мой страх в этот бедный прах, тянулись дни и часы,Но я, как слепой, шел всё той же тропой, оголодали псы,Надвигалась тьма, я сходил с ума, жратва подошла к концу.Я место искал, он – щерил оскал; и стал я петь мертвецу.И добрел я тогда до Лебаржского льда – попробуй, не очумей!Там намертво врос в ледовый торос кораблик «Алиса Мэй».Я на Сэма взглянул и тихо шепнул, хоть был заорать готов:«Черт, операция! Будет кр-ремация – высший-из-всех-сортов!»Я взялся за труд: вскрыл полы кают, котел паровой зажег,Даже увлекся: насыпал кокса, не иначе – Господь помог.Ох, было дело: топка взревела, такое заслышишь – беги!Я в горячей мгле схоронил в угле тело Сэма Мак-Ги.Я решил, что не худо прогуляться, покуда тлеет покойник в дыму.Меркло небо во мраке, завывали собаки, быть поблизости – ни к чему.Всюду снег и лед, но горячий пот на лбу смерзался корой,Я долго бродил, но котел чадил и в небо стрелял порой.Сказать не могу – как долго в снегу длился тяжелый гул;Но небо врасхлест посветлело от звезд – и я вернуться рискнул.Пусть меня трясло, но себе назло я сказал: «Ну, вроде, пора —Догорел твой друг!» – и открыл я люк, заглянул в потемки нутра.Я-то парень неробкий – но в пылающей топке Сэм спокойно сидел внутри: [3] Улыбаясь слегка, он издалека крикнул мне: «Дверь затвори!Здесь тепло весьма, но кругом – зима, как бы снегу не намело:Как в минуту сию, лишь в родном краю было мне так же тепло».Навидались дел, кто денег хотел,Кто золото здесь искал;Тут въявь и всерьез въелся в жилы мороз —Сказанья полярных скал.Но поди, опиши ночь в полярной глуши —Господи, помоги —Ту ночь, когда средь Лебаржского льдаСжег я Сэма Мак-Ги.Перевод Е. Витковского

3

В огне сжигаемые тела принимают т. н. «позу боксера», что и увидел лирический герой стихотворения.

Моя Мадонна

Я с улицы девку привел домой(Хоть шлюха – но краше нет!),На стул посадил ее перед собой,Ее написал портрет.Сумел на картине я нрав ее скрыть,Ребенка ей в руки дал…Писал ее той, кем могла она быть,Коль Грех Чистотою бы стал.Смеясь, на портрет поглядела она,И – скрыла ее темнота…Явился знаток и сказал: «Старина,Да это же – Мать Христа!»Добавил я нимб над ее головой,Картину сумел продать;Вы можете холст этот в церкви святойИлларии увидать.Перевод С. Шоргина

Незабываемое

Я знаю сад под сенью старых крон,И ту, что там сидит в погожий день;Она свежей и краше, чем сирень,И взор ее мечтою озарен!Унылую мансарду знаю я,Того, чей труд – бумага и стило;Ночами, глядя в мутное стекло,Он ищет звезды, горечь затая.И странно: океанская волнаИх разделяет яростью своей;Но он в саду сегодня рядом с ней,И вместе с ним на чердаке она.Перевод Ю. Лукача

Плата по счету

Как славно взять да завернуть в шикарный ресторан,Где дразнит нюх приятный дух, где вина разных стран,Где все приветливы с тобой, где бабы хороши,Сигары, музыка, цветы – вот праздник для души!Коль можно вволю пить и жрать, приятно жизнь течет,Но трудно слезы удержать, когда приносят счет.Прекрасно ночи все подряд резвиться и гулять,И пороскошнее наряд, а денег не считать;Плыть по теченью, каждый день искать одних забав,То куш сорвать, то сесть на мель, удачу потеряв;Но вот Природа скажет: «Стоп!» – и денег не возьмет.Придет пора – здоровьем ты оплатишь этот счет.Мы все у времени в плену – берись за ум скорей,Чтоб не пойти тебе ко дну, в стараньях преуспей;Не совершай бесчестных дел, о долге не забудь —Ты должен будешь заплатить за все когда-нибудь.Так ешь и пей, и веселись, и пусть тебе везет,Но помоги тебе Господь, когда получишь счет.Перевод И. Голубоцкой

Катрены

Жизнь, говорят, дана, чтобы рискнуть —Мерцать ли слабо иль звездой сверкнуть.Ты сам решаешь – выбор твой, да, твой —Пешком пойти, в машине ли махнуть.Ей отвечал я: «Выбор мой? Навряд!За нас рискнули много лет назад,Раздали роли; отовсюду крик:“Кто правит сей гигантский маскарад?”»Слепые дурни, жалкие рабы,Мы пляшем дружно под дуду судьбы.Из тьмы, где над свободой воли глум:«Хотя бы шанс дай!» – слышатся мольбы.Шанс? Нет его! Пустая сцена ждет.Вот занавес поднялся. КукловодЛюдишкам-куклам уготовил роль.О, на ура спектакль наш пройдет!Ведь все уж решено – годины бед,Извечный, непрерывный ход планет,Империй взлет и гибель, натиск войн —И то, что приготовишь на обед.Случайностей не встретишь под луной.Причина, следствие – король двойной.Он правит всем (король законный пал,Когда пришел ко мне туз козырной).Из этой западни нам путь закрыт.Творим не что хотим – что надлежит.Наследственность нас в угол загнала(Что утешает средь других обид).Чу, слышишь? Благозвучный хор изрек:«Причины нет – отсутствует итог».С ума сойти! К чертям музыку сфер!Столы накрыты. Ужин ждет, дружок.Перевод В. Вотрина