Зовем вас к надежде
Шрифт:
Он вернулся в кафе и, с отсутствующим взглядом ковыряя пирожное, стал ломать голову над тем, что ему теперь нужно было делать.
— Как будто баба не может так же швырнуть атомную бомбу, как и мужик, — сказал один из спорящих за его спиной.
Линдхаут встал и направился к стойке бара. Стоявшая там Ольга неприветливо посмотрела на него.
— Такси, пожалуйста, — сказал Линдхаут.
Она заворчала, но сняла трубку телефона и сделала то, о чем он ее просил. Такси подъехало через четыре минуты. Линдхаут вышел из кафе, сел в машину и закрыл дверцу.
— Куда? — спросил шофер.
— В
25
Когда Адриан Линдхаут, почти одиннадцать часов спустя, в 3 часа 22 минуты утра 12 ноября 1967 года, оставил позади последний дом на улице Хольцматтштрассе, он начал считать. Один… два… три… Он знал, что должен считать до двухсот, так как место встречи было обговорено на лесной тропе Алльмендвег в Алльшвильском лесу. Вот уже начались старые высокие деревья… Двадцать восемь… двадцать девять… тридцать…
Здесь царил почти полный мрак. Линдхаут с трудом различал дорогу. Ночное небо заволокло облаками. Он никого не видел, но они наверняка видели его из своих укрытий — в кронах деревьев, за стволами, лежа на земле, — снайперы швейцарской полиции.
Пятьдесят один… пятьдесят два… пятьдесят три…
Линдхаут с радостью вытащил бы свой пистолет, но ему запретили это делать. Это напугало бы человека, которого он просил прийти сюда. Это слишком опасно, объяснили ему. У этого Зарглебена, несомненно, тоже было оружие. Но он боялся. Смертельно боялся. Они убедительно внушали Линдхауту, что он должен обращаться с Зарглебеном предельно осторожно. «Еще и фамилия такая — Зарглебен», [50] — подумал Линдхаут. Шестьдесят два… шестьдесят три…
50
Дословно: «гробовая жизнь». — Прим. пер.
Он двигался по западной опушке Алльшвильского леса. Тропа Алльмендвег пересекала лес с севера на юг и в этом месте доходила до Биннингена, пригорода Базеля на самом юго-западе города. Им нужна была пустынная местность — никакого движения транспорта, никаких домов, никаких посторонних людей, — это Линдхаут понимал. Он знал, что за каждым его шагом следят. Сзади, в пятидесяти метрах от него, шел телохранитель Чарли. «Я так сопротивлялся, когда Брэнксом приставил ко мне Чарли, говорил, что не нуждаюсь ни в каком телохранителе. А теперь я рад, что он у меня есть», — думал Линдхаут. Он взглянул на светящийся циферблат наручных часов. 3 часа 29 минут. На месте он должен быть в 3.30. Ночь на 12 ноября 1967 года в Базеле была очень холодной… Девяносто девять… сто… сто один…
«Они обещали прислать полицейскую бронированную машину для меня и Зарглебена, — подумал Линдхаут. — Машина должна стоять где-то здесь. Возможно, чуть впереди меня. Во всяком случае, совсем рядом с местом встречи, чтобы Зарглебен смог сразу же туда забраться, да и я тоже. Зарглебен настоял на том, чтобы был обеспечен максимум защиты. Если он действительно назовет фамилию, он заслужил это. И все-таки это уже слишком, — подумал Линдхаут. — Я биохимик,
Он услышал шорох. Несмотря на темноту, ему показалось, что он видит перед собой какую-то тень. «Это Зарглебен, — подумал он. — Это непременно должен быть он. Он так же точен, как и я». Сто сорок девять… сто пятьдесят. Линдхаут резко остановился. Он услышал дыхание другого человека. Затем послышался голос:
— «Дельфин?»
— «Кавказ», — ответил он. Это были согласованные между ним и Зарглебеном слова пароля. «Все идет хорошо», — подумал Линдхаут, когда услышал, как заработал мотор броневика. На какой-то момент ярко зажглись фары. В их свете он смог разглядеть стоявшего перед ним человека. Мужчина выглядел смертельно больным и жалким. Глаза глубоко ввалились. Лицо, руки были в шрамах и ожогах от химических веществ, а сам он исхудал настолько, что походил на скелет.
— Добрый вечер, — сказал Линдхаут. Он заметил, что человек дрожал от волнения. — Не бойтесь… — Он обернулся. — Вот, видите — это мой телохранитель… а вот и машина… мы все предусмотрели…
В этот момент вспыхнул сильный прожектор, установленный на одном из деревьев, и застучал автомат. Полный ужаса, Линдхаут увидел, как исполин Чарли с выражением безграничного удивления на лице споткнулся, схватился за грудь и осел на землю. Линдхаут отреагировал молниеносно. Он бросился на землю и перекатился с дорожки вниз в густые заросли. С содроганием он увидел, как пули прочертили перед ним длинный след на земле.
— Прочь с дороги! — закричал Линдхаут, потому что Зарглебен все еще стоял в световом конусе во весь рост как парализованный.
— Свинья! Ты меня под…
Длинная очередь прошила Зарглебена — тело, ноги, голову. Его подбросило в воздух и с хрустом бросило на землю. Кровь, кровь, фонтаны крови забили вокруг него. Линдхаут выхватил свой пистолет.
«Они подставили нас обоих, — подумал он, не в состоянии осмыслить все происшедшее. — Но каким образом? Как такое возможно? Ведь это все швейцарские полицейские!»
Он открыл огонь по прожектору. Он расстрелял всю обойму, прежде чем последняя пуля попала в цель. Зазвенело стекло, яркий свет погас, и тяжелый предмет с шумом свалился на землю. Вновь началась стрельба. «Я сошел с ума, — подумал Линдхаут. — Этого не может быть. Это невозможно!» Он слышал крики, глухие звуки падения, возгласы и ругательства.
Броневик шел прямо на него. «А если это не швейцарская полиция? — дрожа, подумал Линдхаут, вставляя в пистолет новую обойму. — Или если эти псы все заодно? Тогда я у них в руках! Какой же я идиот!»
Вдруг наступила тишина. Больше не раздалось ни одного выстрела. Линдхаут лежал на животе, втянув голову в плечи и обхватив пистолет обеими руками. «Живым эти псы меня не получат, — подумал Линдхаут в бессильной злости, — живым — нет. Именно в Базеле я должен подохнуть! Ведь ни один человек не мог ничего заметить! — Одна пуля рикошетом попала в ствол дерева, прижавшись к которому он лежал. Посыпалась древесная труха. — Все это безумие, безумие!» — думал Линдхаут.
В девятнадцать часов ему опять позвонил Зарглебен и осведомился: