Зови меня ястребом
Шрифт:
— Было это где-то в начале девяностых, сразу после поражения русских в холодной войне. Их военный флот разваливался вслед за Советским Союзом: производство гидравлики осталось в Азербайджане, сортовые металлы — в Украине, комплектующие для аппаратуры — в Молдавии. Инфляция, перебои с зарплатой, задержки финансирования… Матеуш, посмотри-ка, сколько машин пошло в этом замесе?
Напарник распахнул дверь, привстал на подножку и, приложив ладонь козырьком ко лбу, с минуту выяснял, сколько машин въедет в польский таможенный терминал. Затянувшись сигаретой и выпустив дым, ввалился обратно.
— Две.
— Маловато. Считай, до вечера здесь проторчим.
— Это
Регистрационные номера фуры были польскими, свиные туши в рефрижераторном прицепе тоже принадлежали одной из польских торговых компаний. Да и сидевшие в кабине тягача парни вполне сходили за поляков: рослые, широкоплечие, с жадно бегающими еврейским глазками. И выдающие изрядный европейский акцент при попытках изъясняться на русском.
В приготовленных документах для прохождения пограничного и таможенного контроля отправным пунктом маршрута значился польский город Щецин, предприятие «Rol-Banc». Конечным пунктом был вписан ОАО «Воронежский мясоперерабатывающий комбинат».
— Ну, что там дальше про твоих русских? — пульнул в окно окурок Матеуш.
— Дальше? — засмеялся бритоголовый, — слушай дальше. Есть в России такая земля — Камчатка. Недалеко, кстати, от нашей Аляски. Служил там парень во флотилии малых ракетных кораблей. Родом он был из Туркмении и сначала даже русского языка не понимал, но позже освоился, получил специальность «трюмный матрос». И вот подходит к концу срок его службы, вызывают парня в строевую часть штаба и спрашивают: «Куда оформлять проездные документы?» Он преспокойно называет город, район и даже улицу… Штабисты перерыли все справочные книги, поверили списки всех населенных пунктов — нет ни города, ни такого района. А выписывать надо, иначе попадет от начальства.
Рассказчик умолк, провожая равнодушным взглядом польскую полицейскую машину. Затем обернулся назад и достал блестящий термос.
— Будешь?
— Как ты можешь его пить в такую жару?.. — отказался Матеуш и приложился к горлышку бутылки с холодной колой.
— Дело твое. Ты сейчас спать завалишься, а мне сидеть тут… до седьмого пришествия.
Из открытого термоса потянуло кофейным ароматом. Водитель наполнил маленькую чашку, сделал один глоток, второй…
— Завалюсь. Только почему до седьмого пришествия? Твоей вахты осталось три часа.
Оскар допил кофе.
— Нет, парень, один на один я тебя с русскими пограничниками не оставлю. Позже меня сменишь.
Похоже, Матеуш и сам не горел желанием с ними общаться, потому со скучающей миной промолчал.
— Так что дослушай финал знаменитой истории и ползи спать, — чиркнул зажигалкой лысый крепыш. — Вызывают, значит, матроса в штаб, спрашивают: «А далеко ли от твоего родного аула до большого города? До очень большого, который точно есть на карте». Тот пожимает плечами: «Понятия не имею — никогда из аула не выезжал». В общем, мудрили-мудрили — ничего не получается. Нужного населенного пункта нет, а в личном деле бойца стоит название военкомата маленького приграничного поселка. Но это явно не то! Разворачивают на столе одну карту — глухо. Бегут за другой и расстилают ее на полу… И тут взгляд штабного офицера случайно «заехал» из Туркмении в Иран…
Брови Матеуша поползли вверх.
— Неужели он оказался иранцем?!
— Представь себе! Родной аул этого матроса находился аккурат в десяти километрах от границы — в глубине иранской территории. Штабисты, естественно, обалдели от такого поворота событий — это ж пахло международным скандалом!..
— Постой-постой! А как же
— Вот и они к нему с таким же вопросом: «Каким же ветром тебя в нашу армию занесло, парень?» А он: «Никого не трогал, овец пас. По горам ходил — искал на северных склонах растительность. Однажды люди в форме подъехали, стали спрашивать: как зовут, сколько лет?.. Я все рассказал. Они попросили паспорт, а я не знал, что это такое. Ну, предложили прокатиться на машине — я, конечно, согласился — никогда не катался, только издали автомобили видел. Так и попал в какой-то город. Потом посадили на самолет и сюда…»
Матеуш издавал странные хрюкающие звуки; согнувшись пополам, дергался в конвульсиях, отчего остатки колы выплескивались на пол кабины. Возрадовался перемене и Оскар. Напарник впервые ехал в Россию; он вообще впервые участвовал в серьезном деле и всю дорогу до Багратионовского погранперехода нервничал. Необходимо было снять напряжение, вселить уверенность в удачном исходе предприятия.
И Оскар развивал успех, повествуя в том же духе:
— Штабисты ему: «Ты, сынок, за дверью подожди, а мы сейчас ситуацию обсудим…» У самих рожи кислые, настроение на нуле. Ведь получалось, что на секретной базе малых ракетных кораблей в должности трюмного матроса ровно три года прослужил гражданин Ирана. Короче, совещались до самого вечера, и решили: каким военкоматом во флот призывался, туда и нужно возвращать. А там пусть местное начальство решает, что с ним дальше делать — домой ли по горным тропинкам возвращать, или оформлять гражданство и на работу пристраивать…
Движок впередистоящей фуры ожил, небо вновь потемнело от жирного выхлопа, высокая корма качнулась и уплыла вперед. Лысый зашевелился, и скоро тягач с рефрижератором с солидной неторопливостью восстановил дистанцию.
— Так что же, вернулся он в Иран? — нетерпеливо заерзал на сиденье напарник.
Оскар улыбнулся:
— Может, и вернулся. Во всяком случае, с Камчатки уехал. Только дело не в этом.
— А в чем?
— Бардак у них в головах, Матеуш. А от бардака все остальные беды. Вот понаблюдай за работой пограничников: польских и русских. На этой стороне границы водители проверку проходят в два раза быстрее.
— Похоже на то.
— Тогда делай выводы. Совсем расслабляться не советую — дело у нас серьезное, но и трястись перед ними не стоит. Иди, поспи. А после русской таможни сядешь за руль…
С пограничным переходом разобрались только к десяти вечера. Однако будить молодого напарника Оскар не стал — выпил две чашки кофе и погнал машину до Калининграда. Обогнув столицу анклава с юга, взял вправо — на восток, и еще два часа крутил баранку до перехода «Чернышевский», что на границе с Литвой. Там, переговорив с такими же дорожными скитальцами и заняв очередь в таможенный терминал, отправились в кафе подкрепиться — обоих мучил нестерпимый голод…
Литву проскочили быстро. До рассвета оставили позади треть Белоруссии и добрались до окружной дороги Минска. А, вырулив на трассу «М1» и повернув на северо-восток, тормознули у первого же мотеля…
Отдых за столиком дешевого кафе не был долгим: двадцать минут на поглощение основных блюд, три минуты на кофе и столько же на приобретение сигарет и расчет. Заправка, беглый осмотр ходовой тягача, прицепа. И опять в дорогу…
Два часа потеряли на пограничном переходе «Редьки-Красное». Тут, увы, расторопностью не отличались ни русские, ни белорусы. Что поделать — давняя закалка социализмом!..