Зови меня ястребом
Шрифт:
— Становись, — подвинул он к стене пластиковый бутылочный ящик.
Яровой послушно поднялся на «ступеньку».
— Кирпичную кладку видишь?
Кое-где пустоты меж соседних бетонных блоков были заложены красным кирпичом. Прямо над головой Константина зияла такая же бурая заплатка.
— Вижу.
— Считай третий ряд снизу и вынимай центральный, — инструктировал разведчик.
Ладонь ощупала названный кирпич. Тот слегка покачивался в строю своих собратьев, а значит, не был закреплен раствором. Осторожно вытянув его, Костя просунул в образовавшуюся дыру руку и выудил из тайника нечто завернутое
— Дай-ка — это не то. Папка лежит ниже, завернутая в целлофановый пакет.
Ощутив тяжесть свертка, молодой человек послушно передал его старику. И с иронией подумал: «Не иначе со времен войны припрятал пистолетик. Весьма тяжел и по угловатой форме напоминает «ТТ»…»
— Да-да, это она! — воздел навстречу руки Ахметов.
Приняв пыльный пакет, точно настоящую реликвию, с благоговением принялся его разворачивать…
Спустя полминуты оба в желтом тусклом свете разглядывали немецкий документ середины двадцатого века. На бесцветных глазах Фарида Салиховича выступили слезы, готовые схлынуть с желтых старческих век. Узловатые, трясущиеся от волнения пальцы неровно прошлись по шершавой серости картона с тесненным нацистским орлом посередине, ухватились за истлевшие тесемки…
Поднимаясь из подвала в квартиру, спецназовец кивнул на прямоугольный пакет и шепотом спросил:
— У вас никогда не возникало желания обменять эту чертову папку на реабилитацию и на возвращение настоящей фамилии?
— Хм, — остановившись для отдыха, негромко усмехнулся старик, — прозорлив ты, однако, парень! Просквозило разок такое — чего там… Помню, здесь уж был — только окончил авиационный институт. Просыпаюсь как-то поутру в холодном поту от пришедшей во сне догадки: а ведь помрет генерал Виноградов и хана всем моим надеждам! Никто ж боле не поймет, не поддержит, не защитит фронтового разведчика, окромя нашего Ильи Валентиновича! Строгий был мужик, но сердечный, понятливый.
— И что же? — поддержал Константин его под локоть.
Старик с тяжелой одышкой преодолел предпоследний лестничный марш. Опять остановился.
— Я ж разведчик. Ну и согласно опыту пошел по хитрому пути: несколько раз пожаловался участковому врачу на здоровье, на старые раны. Она подмогла сначала лечь на обследование, потом вытребовала путевку в подмосковный санаторий для фронтовиков. Там кое-что и выведал: что жив мой Виноградов, по-прежнему служит; даже адресок его службы узнал. И рванул прямо из санатория…
Он с трудом открыл дверной замок, посторонился, пропуская гостя. Ввалившись, упал на табуретку и закончил:
— Не повезло мне в тот единственный раз.
— Почему единственный?
— Потому что боле я испытывать судьбу не стал. Короче говоря, записался на прием к Виноградову, выждал три часа, а в результате пригласили в кабинет к заместителю. Илья Валентинович то ли в отпуске был, то ли в командировке…
— И как же выкрутились?
— Просто — не пошел на прием. Сослался на боль в позвоночнике (дескать, сидит в спине осколок), выпросил у адъютанта номерок телефона и распрощался. А позвонил через месяц из Уфы. И опять нарвался на заместителя! Бояться мне было нечего — тогда про мразь, называемую террористами не ведали, и номера звонившего определить не могли.
— А он?
— Этот шайтан начал орать в трубку. Матом. «Сдай документ, сука, а мы уж посмотрим, что с тобой делать дальше!»
— А вы?
— Я, конечно, имел много ранений, но голова всегда варила без сбоев. В те времена опять возобновились массовые репрессии — в лагеря отправляли пачками. Гнить на Колыме не хотелось, поэтому я ответил заместителю Виноградова коротко и ясно: «Пошел ты в жопу!»
— Так и сказали? — опешил молодой человек.
— Слово в слово. И положил трубку.
Отдышавшись, гостеприимный хозяин предложил согреть чаю.
— Спасибо. Пора мне и честь знать, — благодарно улыбнулся Яровой, проходя следом за стариком в комнату.
— У меня зеленый. Настоящий! Такой не во всякой чайхане подают.
— Да? Тогда не откажусь.
— Посиди. Я мигом…
Ахметов поковылял на кухню, но Костя остановил вопросом:
— Неужели вам хватило материалов этой папки, чтобы… ну, чтобы обучиться премудростям психологии?
— Нет, что ты! В той папке описаны очень жесткие методы воздействия. Там, брат, такое, что шерсть дыбом! Читать страшно… А я почитывал работы наших известных психологов. Да вот они все на полочке стоят! Если интересно — посмотри…
Фарид Салихович исчез в коридорчике, а гость принялся изучать изданные труды по психологии и психоанализу. Вынул и полистал одну брошюру, поставил на место. Приоткрыл вторую, третью… Пробежался взглядом по корешкам следующих. Вернулся, ухватив знакомое сочетание букв. И удивленно застыл…
На темном корешке довольно толстого фолианта значилось «М.А.Суходольский. Основные парадигмы психологического воздействия на личность».
— А вот и наш чаёк, — вернулся в комнату ветеран. Поставив на стол две чашки, пригласил: — Садись, отведай. Настоящий!
— Спасибо, — улыбнулся Константин. Миссия была выполнена, время поджимало, но быстрый уход после получения заветной «Реликвии» мог оскорбить старика. Обжигая губы, молодой мужчина хлебнул чаю, довольно кивнул: — Отличный чай! Скажите, Фарид Салихович… Трюк с Лизаветой Павловной более или менее ясен. Но она, согласитесь, в возрасте: зрение подводит, слух не тот. Да и память, надо полагать, прохудилась.
— Верно, с молодыми проделать этакое сложнее.
— Как же быть?
— Искать максимально близкую внешность и еще более убедительные… как их…
— Аргументы в виде отличительных штрихов в поведении, манерах, — подсказал Константин.
— О! Сам уже все знаешь, а спрашиваешь, — рассмеялся старик.
Покончив с чаем, Яровой тепло прощался с бывшим разведчиком.
— Не надо ли вам чего, Фарид Салихович? — в последний раз окинув убогую квартирку со столь же убогим убранством, спросил Яровой. — Может быть, сходить за лекарствами? Или возьмите денег…
— Что ты! Что ты! — замахал тот руками. — Пенсии с горем пополам хватает, а в аптеку я хожу сам. Надо же двигаться и разминать суставы с мышцами. Для стариков движение — это жизнь! А если старик ложится, то уже не поднимется.