Зоя Космодемьянская
Шрифт:
— Здравствуйте, товарищи. Меня зовут Виктором Ивановичем.
— Крайнев, — ответил парень с чистым высоким лбом.
— Проворов Павел, — охотно заговорил второй, его карие глаза поблескивали весело, любопытство светилось в них. — К вам мы, значит, товарищ полковник.
Спрогис пояснил:
— Это командиры групп. Крайнов идет старшим.
— Садитесь к столу, товарищи. Можете расстегнуться, у нас тепло.
Павел Проворов только того и ждал: устроился ближе к лампе, распустил ремень, оттянутый мешочком с гранатами. Около него не спеша сел Крайнов. Вглядываясь в их лица, Полосухин заметил: до чего же они различны, специально таких непохожих не подберешь. У Крайнева глаза большие, голубые, прозрачные. Волосы светлые. И весь он какой-то сдержанный,
— Задание вам понятно?
— Я проинструктировал дополнительно, — сделал шаг вперед Епанчин.
— Вам все понятно, товарищи? — повторил Полосухин. — Вопросы ко мне есть?
— Проводники? — привстал Крайнов.
— Два сапера. Я сам пойду, — поторопился ответить Епанчин.
— Да уж вы постарайтесь, — мельком глянул на него Полосухин. И разведчикам: — Вчера немцы начали новое наступление севернее и южнее нас. Атакуют везде, кроме полосы нашей армии. У нас пока тихо. Большая тишина перед большой бурей. Здесь самый центр Западного фронта. Автострада из Можайска на Москву, железная дорога. Гитлеровцы очертя голову лезть будут, — полковник взял не набитую табаком трубку, повертел в руках, положил подальше. — Перед нашим передним краем большие лесные массивы. Противник имеет возможность скрытно сосредоточивать силы. Мы знаем, какие войска гитлеровцев находятся непосредственно на передовой. А что у них в тылу? Какие части подтянул враг, где они, на каком направлении сконцентрированы? Любые, даже косвенные сведения о дислокации и передвижении вражеских войск — для нас большая ценность. Это первое. Другая основная цель — мосты и дороги. Мешайте противнику маневрировать силами и средствами. Особенно когда он начнет наступление. И еще вот что… Товарищ майор, сколько человек всего?
— В двух группах — девятнадцать. Почти половина девушки.
— Понятно… Район действий сравнительно небольшой, задания у групп одинаковые. Советую вам без особой необходимости не разлучаться. Пусть будет крепкое ядро, способное постоять за себя. От этого ядра можно посылать разведку, выставлять дозоры, засады, наблюдателей.
— Учтем, — сказал Крайнов.
— На месте посмотрим, — белозубо улыбнулся Проворов. — По обстоятельствам…
— Где люди?
— Возле машин, товарищ полковник.
Первым выбежал из дома капитан Епанчин. Когда Полосухин подошел к грузовикам, стоявшим на обочине шоссе, разведчики уже были выстроены двумя неровными шеренгами. Впереди — девушки. У каждой наган на ремне, гранаты у пояса. Сумки через плечо — в них бутылки с горючей смесью. В туго набитых вещевых мешках взрывчатка, боеприпасы и продукты. У парней во второй шеренге мешки побольше, а вместо наганов — винтовки. Снежная пыль, припудрившая землю, просветлила немного черноту ночи, можно было разглядеть лица разведчиков. Полосухина поразила броская красота девушки, скорее женщины, стоявшей на правом фланге. И не просто красота, а интеллигентность, одухотворенность. Может, поэтесса или актриса?!
— Вы кто? — вырвалось у полковника.
— Волошина Вера, — сказала она, считая, видимо, такой ответ исчерпывающим. Не место здесь вдаваться в подробности.
Рядом с ней девушка полная и, наверно, спокойная, доброжелательная.
— Милорадова Клава.
Следующая — почти ребенок. Высокая, худенькая, со строгим лицом подростка. Взгляд прямой, настороженный: еще, мол, один начальник, от этого чего ждать? Одета не как все. Вместо шинели — длинное пальто с меховой опушкой. Вместо валенок — сапоги. На голове вязаный подшлемник.
— Космодемьянская Зоя.
— Шапка-то где?
— В мешке.
— Почему пальто?
— Мишенью не хочу быть, — резко ответила она.
Полосухин удивленно вскинул брови.
— А другие разве хотят?
— У нас по желанию, товарищ полковник, — негромко, но твердо произнес
«И эта девчонка?» — чуть не вырвалось у Виктора Ивановича.
Шел вдоль строя, узнавал фамилии, разговаривал с разведчиками, даже шутил, а сам, как признался потом Спрогису, думал: насколько это противоестественно, когда девушка отправляется на риск, навстречу смертельной опасности. Ну, здесь, на передовой, в общей цепи, где рядом свои, где позади пулеметы, пушки, танки, вся, можно сказать, страна за спиной — еще допустимо. Здесь огромный и отлаженный воинский механизм, который заботится о членах своего коллектива, стремится дать каждому допустимую нагрузку, бережет по мере возможности. А как же там, среди врагов, где только гибель вокруг и ни от кого никакой помощи? Там даже обогреться негде в холодные ночи. И постоянное напряжение, способное вымотать человека за несколько дней. Далеко не всем мужчинам под силу такое. А эти разведчицы — особой закалки, что ли? Особую школу прошли?.. Да какая там школа у этой девушки с одухотворенным лицом и милой улыбкой, какая закалка у этой тростиночки — сердитой девчонки?! Необходимость — и только. Не пускать бы их в промозглую мглу, отправить бы назад, в теплые комнаты, чтобы учились, да работали, да детишками обзавелись в свой черед…
— Пора, — это голос капитана Епанчина.
— Удачи вам! — сказал Полосухин. Помолчал немного, ища подобающие слова. Как напутствовать бойцов? Не нужны им громкие фразы, они хорошо знают, почему и ради чего идут на задание. — Надеюсь, товарищи, мы увидимся. Уверен, что увидимся. До скорой встречи!
Повернулся и зашагал к дому. За спиной его раздались негромкие команды.
В горнице Полосухин набил табаком трубку и сразу вышел на крыльцо. Разведчиков уже не было. Все растворилось, исчезло в глухом мраке. Где-то очень далеко ухали тяжелые взрывы, тенькали оконные стекла. Там, вдали, даже ночью не прекращается бой. А в полосе его дивизии тихо. Но надолго ли? Может, немцы уже изготовились к наступлению, может, они начнут утром? Ну, что же, и он не сидел сложа руки.
Закурив, Виктор Иванович с удовольствием затянулся несколько раз подряд. Это лучший отдых для него: постоять одному на воздухе, подымить, расслабиться хотя бы на несколько минут. А в помещении он не курил и другим не советовал. Противно, когда в комнате воняет табачищем. Противно и вредно. Особенно тем, кто не курит.
Между собой добровольцы называли Спрогиса «человеком без переживаний». Артур Карлович знал об этом. Сорвались у кого-то такие слова и полетели из группы в группу. Не очень-то они наблюдательны, эти девчонки и мальчишки. Строгая требовательность, всегда ровный голос — вот что видят и слышат они. У майора многолетняя привычка — всегда держать себя в крепкой узде. И невдомек, конечно, девушкам и парням, как волнуется он за своих питомцев, как мучает его совесть, если случается срыв. Они — молодые — многого не знают, не понимают еще, они имеют какое-то право на ошибку. А он обязан предвидеть все, что может произойти с ними, за очень короткий срок обучить их хотя бы азам труднейшей разведывательно-диверсионной работы. У них молодость и здоровье, у него опыт и знания.
Да, очень большой опыт, накопленный всей жизнью. В пятнадцать лет — разведчик 7-го латышского полка, защищавшего Советскую власть. Выглядел совсем мальчишкой, пробирался в тыл белых, на него не обращали внимания. В середине 1919 года был отозван в Москву. Принимал участие в нескольких сложных операциях ВЧК. Затем Феликс Эдмундович Дзержинский направил его на пулеметные курсы Красной Армии. Курсанты не только учились, но и охраняли Кремль, Советское правительство, самого Владимира Ильича Ленина. Несколько раз стоял Спрогис на посту у квартиры Ленина. Это было высокое доверие, приносившее огромную радость. Владимир Ильич нашел время побеседовать с латышским пареньком.