Зоя Космодемьянская

Успенский Владимир Дмитриевич

— Пытаюсь, — Павел плюнул с ожесточением. — Пытаюсь уразуметь, откуда такое наваждение на мою голову!

— Уразумей, пригодится, — холодно усмехнулась Вера.

— А ведь я предупреждал тебя, Павел, — голос Крайнева звучал укоризненно. — Ну, зачем это? Выругаешься — и сам умнее не станешь, и других хорошему не научишь. А обидеться могут, тем более девушки.

— Больно уж недотроги. Святые они, что ли?

— Да, недотроги. Да, святые. Легковесных девок сюда не пошлют. — Крайнов жестом упредил возражения Павла. — И не говори больше об этом, ты сам понимаешь, что не прав.

— Хоть по-детски-то можно? Кумой-лисой?

— Это

еще что?

— Мальчонка у нас был соседский, за два года перевалило. Как рассердится, душу отводил: у-у-у, кума-лиса!

— Можно. Промежуточный этап для полного отвыкания, — скупо улыбнулся Крайнов, давая понять, что недоразумение выяснено.

Вообще-то Павел Проворов мог и не слушать замечаний Крайнова. Равные права: и тот и другой — командиры групп. Борис считался командиром сводного отряда, пока они действовали вместе. Проворов может уйти со своими ребятами в любое время — это в его власти. И при всем том Павел, человек своевольный, вспыльчивый и обидчивый, даже не помышлял расстаться с Крайневым: настолько привязался к нему. У Бориса было то, чего не хватало Павлу при всей его смелости и расторопности. Борис хладнокровен, неторопливо-настойчив. Словно рожден для того, чтобы быть вожаком, руководителем. Наверно, помогает ему изрядный опыт комсомольской работы.

Познакомились Борис и Павел в Ярославле, в обкоме комсомола. Из Ростова Великого, из Суздаля — со всей области съехались парни, добровольно вызвавшиеся сражаться в фашистском тылу. Азартный, горячий, Павел сразу почувствовал тягу к молчаливому и сдержанному Борису. У Павла слова горохом летят: половина лишних. А Борис скажет — в точку ударит.

Из Ярославля в Москву повез Крайнов семьдесят парней. Самому велено было возвратиться в обком. Но мысленно он уже простился с родным городом. В Центральном Комитете комсомола доложил о прибытии добровольцев и задал вопрос: справедливо ли, что ребята, которых он отбирал и привез сюда, пойдут в тыл врага, может быть, на смерть, а он, их вожак, вернется домой?

Однако вопрос вопросом, а дело делом. Из ЦК позвонили в обком, там возражали. Крайнов, мол, нужен в Ярославле. Но Борис настаивал на своем. Что сейчас самое главное? Борьба с врагом. Долг комсомольца находиться на переднем крае. Он молод, полон сил, он хочет быть там, где трудно… И добился, упрямец, — поехал вместе с ребятами в Кунцево.

Рядом с Борисом даже отчаянный Проворов чувствовал себя как-то уверенней. За себя, за свою жизнь Павел не боялся. Налет на немцев, разведка, засада — это по его части. Но отвечать за подчиненных, заботиться о них (ладно бы только кормежка, а то и о самочувствии, о настроении), не терять веры в успех, тщательно взвешивать все шансы, чтобы врагу досадить и потерь не понести, — до этого Проворов еще не дорос. Личным примером — он мог, но этого было недостаточно, чтобы успешно руководить группой.

Вот Борис только и делает, что водит людей с места на место, укрываясь от гитлеровцев. Проворов давно бы рискнул, попробовал прорваться к шоссе, заложить мины. Или на обоз наскочил бы. Нетерпение толкало на это, хотя в глубине души он понимал, что Крайнов пола ступает правильно, сберегая отряд и готовя серьезную операцию.

И насчет ругани Борис верно говорит, если по совести разобраться. Девушки же вокруг. Образованные, студентки. Тряпка, что ли, Павел, в конце концов,

сдержаться не может? Возьмет себя в руки — как узел завяжет!

Одинаковые заряды отталкиваются, а противоположные притягиваются — в физике этот закон бесспорен. Распространяется он в какой-то степени и на человеческие взаимоотношения. Борис и Павел, разные очень во многом, даже внешне, в трудное время были необходимы друг другу. И в то же время Борис почти не замечал Веру Волошину, хотя знал, что в отряде она — личность самая сильная, самая выделяющаяся. Суть, вероятно, в том, что она была такой же, каков он сам. Вера могла делать почти все, что делал Борис, но она неспособна была дополнить, обогатить его. Разве что мастерством следопыта.

Оба светловолосые и голубоглазые, они были настолько схожи, что их принимали за брата и сестру. Только у Веры волосы золотого отлива, у Бориса белесые, какие бывают лишь у северян. Мягкие, с чуть приметным металлическим блеском. Мать в детстве ласково называла его «серебряным».

Вероятно, и в мыслях у них было много общего. С полуслова понимали один другого.

— Важно взорвать мост на шоссе, перехватить артерию. Так, Борис?

— Лучшая помощь. Но все перекрыто. Охраняют даже крутые повороты на возвышенных участках дороги.

— Не охраняют стоки, — улыбнулась Вера, сама радуясь этому открытию. Она только что вернулась из очередного разведывательного маршрута и спешила поделиться своими наблюдениями.

— Стоки? Дренаж? — Борис потянулся за картой.

— Смотри, шоссе пересекает болотце. Просто низину, по которой весной вода идет. Для слива ее под асфальтом трубы… В одном месте трубы видела, — поправилась Вера. — А вот здесь, по-моему, кирпичная кладка. И оба стока не охраняются. Это, конечно, не мосты…

— Но и не ровное место, — продолжал за нее Борис. — Если заложим всю нашу взрывчатку, ямы получатся порядочные.

— Повозятся немцы.

— Решено! — сдерживая кипевшую в нем энергию, Борис старался говорить тише обычного. Вера понимала: это от молодости у него стремление казаться строгим и невозмутимым при любых условиях.

— Когда? — спросила она.

— Разведка выступает через час. Поведешь. Встреча в полночь на подходе к шоссе. Дальше двумя группами: Проворов и я.

На этот раз Зоя была «чернорабочим» — тащила взрывчатку. Шестеро разведчиков ушли вперед налегке, их груз распределили среди остальных. Мешок был тяжел, как в первом переходе и, как тогда, резала плечо левая лямка, давила грудь, мешая дышать. Короче она, что ли? Или груз неправильно укладывает Зоя — надо тщательно проверить на отдыхе.

Еще тревожилась она за девочек. С середины дня подул теплый ветер, вроде бы даже мелкий дождик заморосил. С веток срывались капли. В лесу сырость не очень чувствовалась, а на открытых местах, особенно в низинах, было туманно и словно бы роса легла на пожухлую траву. Валенки у разведчиков намокли, разбухли, отяжелели. Видя, с каким трудом переставляют девушки ноги, Зоя даже неловкость какую-то чувствовала: страдают подруги, а ей в сапогах и легко, и тепло, и сухо.

Настолько втянулась она в дальние переходы, что даже не заметила, как дошли до цели. Не больше трех часов прошагали. Впереди было шоссе, и довольно близко: слышался треск мотоциклов, гул двигателей.