Зоя Космодемьянская
Шрифт:
Она решительно вылила свою воду в кружки подруг. Прибавилось на палец, у Клавы даже чуть больше. Осторожно отнесла кружки в шалаш.
— Вот, пока горячая.
— А сама?
— Я уже, — отвернулась Зоя. И поспешила уйти, чтобы не мучиться, глядя, как они пьют.
Взяла теплый еще котелок и быстро зашагала в тот лес, где по-летнему зеленел папоротник.
Утром заметно окреп мороз. Туч вроде не было, но в воздухе висела серая мгла, сквозь которую с трудом просвечивало хилое низкое солнце. Порой оно исчезало совсем, и тогда начинал падать снег: крупные хлопья оседали в безветрии
К полудню снега выпало столько, что его легко можно было собирать в котелок. Наконец-то все напились вволю.
Зоя и Вера сидели в шалаше, выбирали из вещевого мешка крошки, сортировали на две кучки. Слева — сухарные. Справа — желтоватые, похожие на мыло, мелкие кусочки взрывчатки. Сортировали очень тщательное Кто ее знает, как она действует, эта взрывчатка, если попадает в желудок. Живой, наверно, останешься, а болеть будешь — только этого сейчас не хватало…
Через вход в шалаш видны были молодые елочки, украшенные чистейшим снегом. И земля была девственно-белая, словно бы укрытая пуховым одеялом и заснувшая теперь на долгую зиму. Ни шороха нигде, ни птичьего писка.
Отряд, уменьшившийся еще на двух человек, отдыхал. Ночью из разведки не вернулись Клава Милорадова и Лида Булгина. Минули все сроки, а их нет, и теперь уж не осталось надежды на то, что они появятся. Зоя только и думала о своей милой доброй подруге. Что с Клавой? Где она? Успокаивало одно: бойцы, ходившие в разведку в соседние деревни, не слышали никакой пальбы. Может, Клава и Лида во тьме сбились с пути, не смогли разыскать лагерь и теперь скрываются где-нибудь или идут к фронту?
Вера Волошина тоже поглядывала на елки, на медленно оседавшие снежинки. Полные губы ее растягивала грустная улыбка.
— Ты что? — спросила Зоя.
— Так… Стихи вспомнила.
— А ты вслух.
— Ладно, — кивнула Вера и начала негромко:
В лесу осеннем тишина, Ручей забормотал спросонок, Ложится желтая листва На плечи молодых сосенок. Студеный ветер-озорник Деревья голые качает. Последний журавлиный крик Из поднебесья долетает. На остывающей земле Грибы холодные — чернушки В дупле, под листьями, в норе Укрылись мелкие зверюшки. Как долго-долго до тепла, До ярких солнечных рассветов. Контраст природа создала, Чтоб чаще вспоминали лето!— Это ты сама сочинила, да? — сразу поняла Зоя.
— Почему так думаешь? Слабые очень?
— Нет, читала как-то особенно! И настроение в них такое, наше…
— Я не сейчас, еще прошлой осенью написала. В лесу. До заморозков, до последней возможности за грибами ходила. Или гуляла просто.
— А будто вчера или даже сегодня, — Зоя подвинулась к Вере, дохнула на свои красные замерзшие
— Я тоже такое время очень люблю, — сказала Вера.
— Ой, что ты! Как радужная добрая сказка! Мы ведь тут столько холода приняли, столько бесконечных и мрачных ночей пережили! Я даже представить не могу: неужели когда-нибудь засияет солнце и все оживет в этом мертвом лесу?
— Обязательно, — кивнула Вера. — Вот осень прошла, и зимняя стужа, какой бы долгой она ни была, тоже пройдет. Закон природы: все, что имеет начало, обязательно имеет конец. Я это частенько повторяю, когда очень худо бывает, когда терпеть невмоготу.
— А я в такие минуты вспоминаю, как сюда, в отряд наш просилась. Об одном тогда думала — как с пользой отдать свою жизнь. Пойду, мол, на врагов с гранатой! Или встану навстречу танку, крикну что-нибудь такое…
— А танк тебя — в лепешку — и дальше своей дорогой…
— То-то и оно, не представляла, как на самом-то деле. Тащишься с мешком, мокнешь, мерзнешь, голодаешь — и никакого тебе героизма!
— Выдержка и упорство, — сказала Волошина.
— Да, для нас это, наверно, самое главное. И желание — своими руками врагов бить. Чтобы ощущать.
— Мы и так пользу приносим.
— Я понимаю, Вера. Но хочется видеть и знать, сколько же гитлеровцев я уничтожила. Мы уничтожили! — поправилась она.
— А я все больше убеждаюсь, что война — прежде всего тяжелейшая работа. Потом уж все остальное. Прежде чем заложить мину на шоссе, надо ее донести, надо место разведать, надо ползти ночью, по мокрому, натыкаясь на кусты…
— То самое, что вроде бы само собой разумеется.
— Но к этому, как правило, меньше готовятся, чем к стрельбе, к бою. Больше о возвышенном думают. А на практике-то сочетаются и возвышенное, и самое обычное, будничное. Просто труд во имя большой цели.
— Во имя нашей страны?
— Да, — сказала Вера. — Чтоб весной, когда почки распустятся, когда ландыши зацветут и яркие бабочки замелькают, чтобы к этому времени в лесу и духа вражеского не осталось. Чтобы мы здесь были. Ты со своей мамой. Ну а если уж нам не доведется, то пусть другие. Но чтобы обязательно наши.
НОЧНЫЕ ПОЖАРЫ
Борис Крайнов имел твердое правило: никого из девушек, кроме Веры Волошиной, на самые рискованные задания не посылать. У них свои обязанности: разведка, дозор, боевое охранение, разбрасывание «колючек». Тоже рядом со смертью ходили, но все-таки это не огневые стычки. А сегодня придется использовать всех. Иначе ничего не получалось, как ни колдовал командир над картой, над распределением бойцов.
Хоть и лучше чувствовал себя Проворов, хоть и снизилась у него температура, ходить он еще не мог. При нем на всякий случай должны остаться в лагере двое. Возникнет угроза — помогут перебраться в другое место, на запасной сборный пункт.
Значительная часть группы отправится в деревню Якшино. Двое суток наблюдали за этой деревней разведчики. Там, безусловно, расположен вражеский штаб и, судя по обилию легковых автомашин, не меньше, чем штаб дивизии. В Якшино надо устроить пожар поярче, заметней. Если получится, забросать гранатами штабной дом или узел связи — одну из крайних изб, к которой тянулось множество проводов.