Зоя
Шрифт:
— Аранский — красивый язык? — спросила я его, пока Сезар, что-то рассказывал Ронни, стоя на другой возвышенности.
Глаза Себастьяна встретились с моими.
— У каждого свое понятие о красоте, Зоя. Кто-то считает красивым то, что другие называют уродством. Вот для тебя, что есть красота?
— Ты, — не задумываясь, ответила я и заметила, как у него перехватило дух. — Прости!
Я сделала шаг, чтобы уйти, но он перегодил мне путь. Я замерла, молча рассматривая его плечо.
— Это всего лишь
Я подняла глаза, медленно переводя взгляд от его подбородка с маленькой ямочкой, полных губ, прямого носа и медовых глаза в окружение черных, загнутых кверху ресниц.
А что же я хотела сказать-то?..
— Эй, ну что вы там? — закричал Сезар. — Едем?
***
Глядя на мелькающие за окном пейзажи Барселоны, я раздумывала о «дружбе» с Себастьяном Эскалантом. Люблю его. Люблю его. Я люблю его. Рядом с ним я чувствую муку, словно меня сдерживают цепи — жесткие и неподъемно-тяжелые.
Но без него… Мрачно. Невыносимо. Одиноко. Обреченно и пусто. Такое чувство, что если потеряю его, то потеряю и себя, перестану существовать как личность, как живой человек.
Разве настоящий художник, рисующий чувственные и эмоциональные картины, счастлив? Разве не боль и печаль заставили его выплеснуть свои эмоции на холст? Поделиться с миром своими переживаниями?
Мой удел — это одиночество среди друзей. Мой мир — это запретная любовь к женатому мужчине. Моя жизнь — это искусство, пропитанное болью.
Мое вдохновенье — это Себастьян Эскалант.
***
В город мы въехали, когда уже стемнело. Попрощавшись с Ронни и Сезаром, мы направились к моему новому дому. Ехали молча, погружаясь в собственные мысли под музыку без слов и оптимизма.
Себастьян остановил автомобиль и вышел. Открыл мне дверцу, но руку не подал. Я благодарна ему за это.
Зачем лишние прикосновения? Мне и так больно.
— Я провожу тебя, — заявил он и я кивнула.
Мы так же безмолвно зашли в подъезд, потом в лифт. Последний этаж. Мой этаж. Я вышла, он следом. Еще немного прошли, и я остановилась возле двери, ведущей в квартиру.
— Что ж… — помедлила я, обернувшись к Себастьяну. — Прогуливать весело!
— Точно! — улыбнулся он и протянул мне руку. — Мобильный вернешь?
— Ой! — я неловко рассмеялась и достала его телефон. — Держи!
Наши пальцы соприкоснулись, и знакомый импульс пронзил мое тело. Он заметил это и посмотрел мне в глаза. Та-а-ак! Пора прятаться за закрытой дверью!
— Д-доброй ночи, Себастьян…
Но его словно подменили. Он шагнул ко мне, обхватил лицо и поцеловал с тихим стоном. Я замерла, боясь своей реакции. Закрыла глаза, чувствуя, как огонь проникает в меня, вместе с его поцелуем. Не трогать его. Не целовать в ответ. Не приглашать его…
***
Какие губы!
Не могу насытиться ею. Не могу отпустить ее. Я истощен и почти уверен, что это она забрала все мои силы. Она — магнит моих мыслей. Она — разрушительница моего контроля, сгусток моих желаний.
Что же мне делать? Что нам делать?!
Я с трудом оторвался от ее рта, но полностью отпустить не смог. Сжимал ладонями лицо Зои и касался лбом ее лба.
— Ничего не выходит, малышка! — прошептал ей в губы и уловил нотки боли в своем голосе. — Я намеренно отвез Ронни и Сезара первыми, чтобы побыть с тобой наедине. И поездку я эту придумал, чтобы попытаться уговорить тебя быть со мной.
— Я знаю! — ответила она, не открывая глаз.
— Если бы у меня была возможность касаться тебя, целовать твои губы… этот день стал бы идеальным! И не только этот день!
Что же я несу?! Приторно-сладкие словечки недалеких и смазливых пижонов?!
— Я не могу с тобой дружить, Себастьян! — прошептала она, и я увидел слезы в ее глазах.
Черт! Стиснул зубы, подавляя желание снова поцеловать ее.
— Так еще сложнее, — взамен действий, проговорил я. — Сам себя не узнаю.
Она кивнула и коснулась моих запястий. Зоя освободилась из моих рук, и сделала шаг назад.
— Я говорила тебе вчера и скажу сегодня. Я никогда не соглашусь стать твоей любовницей. Обещание, которое я дала своей покойной маме, моя мораль и агония от чувства, что придется делить тебя с женой, — это те нерушимые рычаги, останавливающие меня, Себастьян.
Я сжал челюсти. Меня охватило мерзкое чувство, будто копаюсь в чужом грязном белье, и тут же осознаю, что именно я перемарал это белье.
— Мне очень жаль! — тупо пробормотал я.
— Мне тоже.
Я видел, как она из последних сил сдерживает слезы. Как же мне хотелось ее утешить!
— Уходи, Себастьян. Из моей жизни, прошу тебя!
Не самые лучшие слова, которые я слышал.
— Если я уйду, тебе будет легче?
— Нет, — она мотнула головой. — Но видеть тебя рядом и одновременно быть так далеко — еще труднее.
Я кивнул, не говоря ни слова. Что-то внутри меня сжалось от ее слов, от вида печали в ее глазах.
— Прощай, Зоя.
— Прощай, Себастьян.
Она вошла в квартиру и закрыла дверь. Все. Самые странные отношения в моей жизни закончились.
Глава 48
Просвещение
— Господин Эскалант, ваш брат поднимается! — голос моего секретаря зазвучал из селектора.
— Спасибо, Мартина. Сделай нам кофе, пожалуйста.
— Да, сеньор.
Я устало провел рукой по лицу, пытаясь абстрагироваться от просмотренного отчета. Откинулся на спинку своего кресла и вздохнул, глядя на входную дверь.