Зрелые годы Джульетты
Шрифт:
– Рудольф, я не могу здесь находиться, – изящно поднялась с дивана Мика. – Меня обижают! Ты остаешься?
Рудик в мгновение ока подхватился, приобнял Мику за талию и надменно бросил Глаше в лицо:
– И как после этого с тобой жить?! Оставайся тут… одна! Со своими кастрюлями! Тюха!
Глаша еще моргала глазами, не веря в то, что случилось, а в прихожей уже хлопнула дверь. И стало тихо… совсем тихо, как в гробу… Глаша себя почти там и ощущала. С ума сойти, а она-то хотела порадовать его, про работу рассказать. Так вот почему Рудик нервничал, когда она приходила домой рано. Она им мешала…
Глаша прошлась по комнате. Вроде бы все было по-прежнему, но если присмотреться… Вон маленькая шпилька на книжной полке. У Глаши никогда таких шпилек не было. А на расческе в ванной – светлые, длинные волосы. И одеколон у Рудика открыт дорогой. А ведь он его даже на премьеру не открывал – берег для праздника.
Нет! Сейчас Рудик проводит эту прилипалу до дома, вернется и все Глаше объяснит! Он просто… скажет, что у них репетиция. Ну конечно же! Господи, как она сразу не догадалась? Конечно же, это была репетиция! Глаша ведь сама говорила Мике, что у Рудика не хватает главных героинь! И что муж невероятно талантлив, тоже говорила! Вот Мика и решила помочь друзьям! Что там ее бирюк-то говорил? Что она бредит театром? Господи, как на душе сразу полегчало! Поэтому они и не испугались света – чего такого? Обычные рабочие моменты…
Глаша прошла в ванную, умылась и, взяв телефон, дрожащими пальцами набрала номер сотового Рудольфа.
– Алло! Рудик! Ты еще эту свою дамочку не проводил? – весело спросила она. – Когда придешь? Я тебе тут ужин подогрею, ты ж голодный!
На том конце сначала повисло молчание, а потом отчетливый голос любимого проговорил:
– Ты что, больная? Я больше никогда к тебе не вернусь! Никогда! Ты меня задолбала уже, ясно? Иди ты… со своими ужинами! Мы решили жить с Микой. Наконец-то я соединю свою судьбу с достойной женщиной. И не звони больше, я все равно номер поменяю!
– А я… я тогда в ДК приду! – быстро сообщила Глаша. – И там тебя поймаю!
– Ты совсем дурочка? Мы уезжаем! Ищи себе нового идиота, курица!
– Нет, ну почему же кури… – что-то пыталась сказать Глаша, но трубка уже пищала короткими всхлипами.
Она вертела в руках телефон и плакала. Мозг отказывался понимать случившееся. Что она сделала не так? Где ошиблась? Ну да, ворвалась сегодня не вовремя… Господи, что она такое говорит, почему не вовремя? Она же, наоборот, еще и задержалась! Вот дурочка, надо было позвонить, предупредить, что идет… Да как же позвонить? Зачем?! Если это репетиция… Да ну нет же! Он… как это он сказал? Он сказал, что они решили жить с Микой?! То есть навсегда?! Он на самом деле уходит к этой… заразе?! Не может быть. Глупости какие. Микин муж… как его, бирюка-то этого, зовут, Гордей, что ли? Так ведь он-то точно не согласится…
Нет, Рудик никогда бы такого Глаше не сказал. Что бы между ними ни случалось, какие бы ссоры, он всегда ее успокаивал, находил нужные слова, а теперь… курица? Ищи себе нового идиота? А как же ее надежды? Их семья? И что, теперь никто и никогда не поставит ее пьесу? Нет, надо срочно позвонить! Рудик что-то перепутал, а она, Глаша… ну да, она, наверное, курица, потому что опять все перевернула с ног на голову!
Глаша неуверенной рукой снова набрала номер телефона любимого. Ей ответила Мика:
– Слышишь,
– А… моя пьеса? – глупо спросила Глаша.
– Боже мой, да кому она нужна? Хотя… мы почитаем, если она того стоит, то и поставим сами. Не звони Рудику, ты ему больше не нужна, у него теперь не только жилплощадь, но и любимая женщина – я!
– А театр?
– Ой, ну дура дурой, – вздохнула Мика и по слогам проговорила: – Рудик со мной счастлив. Уяснила? С театром я договорилась. Понятно? А твою пьесу мы сами пристроим. Все. Тебя в нашей жизни больше нет. Постарайся быть хорошей девочкой.
Пока Глаша хлопала ртом, трубка опять отключилась. И потом, сколько Глафира ни набирала номер, ей всякий раз отвечали, что телефон временно заблокирован.
– Хорошей девочкой… – растерянно повторяла Глаша, с силой растирая виски. – Да на фиг бы нужно было… этой хорошей… И пьесу… Значит, ничего пьеска-то? Пристроят?
Она бросила трубку и торопливо накинула пальто.
– Ничего! Посмотрим, как ты теперь запоешь! – мстительно шипела она, выбегая на улицу.
Глаша неслась к дому Мики. Раньше, когда она приходила сюда убираться, дорога всегда казалась такой длинной, а сейчас Глаша и не заметила, как оказалась перед знакомой дверью. Пальцы сами с силой нажали на звонок, и не было даже тени испуга или нерешительности, только сердце глухо ухало где-то в горле.
– Ну совсем уже! – открыл ей двери всклокоченный бирюк. Он, похоже, спал, и что у него делается под носом, вовсе не ведал. – Совесть-то пропила, что ли?
– Не пью я, сколько раз говорить! – рыкнула на него Глаша и, уверенно отодвинув рукой хозяина, вошла в прихожую.
Она пробежалась по квартире – в душе еще теплилась крохотная надежда: а вдруг Мика здесь?
– Ты чего?! Озверела? Чего шаришься по комнатам-то? – округлил глаза бирюк… ой, да как же его звать?!
– Ты что, спишь все? – нетерпеливо топнула ногой Глаша. – А жена где?
– Не твое дело! – огрызнулся Вадим… о, точно, Вадим Гордеевич. – Иди давай отсюда, мне вставать рано.
На последние слова этого заспанного мужика Глаша не обратила никакого внимания. Она плюхнулась на диван, склонила голову и четко произнесла:
– Тебя твоя красавица бросила, ясно? Она, конечно, сюда еще вернется, так что… ты бы приструнил ее!
– С чего это вы взяли, что бросила? – надменно хмыкнул Вадим. – Она у меня всегда по ночным клубам носится. Утром вернется. А вы-то что так взволновались?! Ночью придрали? Вам-то что?! Или о моем покое печетесь?
– О своем я пекусь, глупое ты создание, – вздохнула Глаша. – Ладно бы она просто от тебя ушла, это неудивительно, но ведь она с моим мужем унеслась!
– Что, ваш муж все же узнал про вашу древнейшую профессию?
– Моя профессия – библиотекарь! Я на Никитина работаю, понятно? А в свободное от работы время в театр хожу, занимаюсь там! И еще пьесу написала! А Рудик… муж мой, он пьесу хотел ставить, но только ему надо было, чтобы я потренировалась. Порепетировала. Научилась перевоплощаться. Вот я и… то гулящей женщиной прикидывалась, то нищенкой, то домработницей у вас тут! Неужели неясно было, что это только игра!