Зрячая ночь. Сборник

Птицева Ольга

– Я Вадику написала, спросила, с кем он вчера был. Я же видела, что вы вместе заходили…

– А он? – Целый ящик коньяка – вот что Ильдар теперь должен был этому придурку.

– А он номер прислал. – Юля совсем смутилась, но добавила: – Мол, это тебе в дар… Дурак такой, правда? Ладно, в подарок, но в дар-то почему?..

Даром, Дарчиком, Дариком она его и звала. Даже родителям представила так:

– Ма, па, это Дар. Мой парень.

Он мялся в дверях, нелепый в этих выглаженных песочных брюках, в этом джемпере, который, кажется, сел при стирке. А родители вежливо улыбались. Собственно, с ними проблем не возникло, хотя казалось бы.

Она – светлая девочка, медалистка, будущий филолог, голубые глазки, нежная кожа цвета сливок. И он – смуглый, весь иссушенный памятью крови, которую сколько ни разбавляй, а она все равно аукается то в разрезе глаз, то в щетине, что начинает расти сразу после бритья, виднеется в хищном оскале, приходящем на смену улыбке, стоит перестать контролировать ее.

Но Юлькины родители понимающе кивали, уезжая на дачу по выходным. Отец жал руку при встрече, мама хлопала по локтю, мол, здравствуй-здравствуй. Юля светилась от гордости, посматривая на них, стоявших рядом.

Проблем со своими предками Ильдар не ожидал. Но они появились. Не при Юльке, конечно – для нее был разыгран спектакль восточного радушия. Мало что плов руками не ели. Но стоило двери за ней закрыться, как мать поджала губы и ушла греметь тарелками в кухне. Отец кашлянул раз-другой, рухнул на диван и выжидательно уставился на Ильдара.

У них в семье всегда так было. Мама делала вид, что она – покорная восточная женщина, хотя была русской, до смешного, до нелепого русской – с овальным лицом, светлыми тонкими волосами и конопушками. Отцу приходилось отыгрывать роль сурового хозяина, хотя он был преступно мягким. Повзрослев, Ильдар нашел подходящее определение – мягкотелый. Рыхлый, с нависающим животом, даже взгляд, и тот заплывший.

Больше остального Ильдар боялся однажды стать им – своим отцом. Осесть в Подмосковье, вкалывать в курьерской службе – от водилы до координатора, от координатора до руководителя. Унылый офис, грязные машины, тухнущие грузы. А дома – тупой блеск телевизора, жирная еда, пиво по вечерам субботы. Ильдару хотелось спросить отца, как же он увяз в этом, ведь был же когда-то молодым и ретивым, ведь хотел же чего-то. Ну ведь хотел?

В тот вечер, закрыв за Юлей дверь, Ильдар не был готов услышать хлесткую правду, но услышал.

– Так, сын… – покряхтел, собрался с мыслями отец. – Девка она красивая, дело молодое.

Ильдар залился глупейшей краской, будто не студент четвертого курса, а пацаненок с продленки.

– Нет, ты послушай. – Отец нахмурил густые брови и стал похож на торговца с овощебазы. – Главное, глупости не твори. Сам знаю, раз-раз, не успел, да и ладно. Не ладно. – Кашлянул, смущенный своим внезапным запалом. – Если залетит, никуда не денешься. От нее не денешься, от этого всего не денешься. Понял?

Их глаза встретились. Первый раз Ильдар понял, как похожи они с отцом и как не похожи. Восточная кровь, размытая матерью, сделала Ильдара куда красивее отца, но суть было не спрятать даже этой горячей смесью. Поверни дорожка не туда, и отцовское место на продавленном диване у вечно включенного телика станет принадлежать Ильдару. Пусть не в этом доме, пусть в другом, но он легко повторит этот путь. Несчастливый путь.

Конечно, в сердце звенела обида. Юля – она не такая, как мать. Да и признать себя плодом неудачного случая было совсем уж несладко. Но отцовские тоскливые глаза говорили куда красноречивей всех его юношеских обид. Потому Ильдар молча кивнул, обещая

себе, что никаких осечек не будет.

Их и не было. Шел второй год спокойной жизни. Встречи, свидания, не слишком частый секс – чем реже, тем горячее, – кафешки, бары, танцы, переписки, звонки, легкие ссоры. Все как у всех. Ильдар заканчивал универ, в мае предстояло сдавать диплом по банковскому делу. Его потряхивало от предвкушения невероятной свободы выбора. Хороший вуз, достойные результаты, успешная практика. И Юля-Юля-Юлечка. Вся такая же светлая, смешливая. Она не давила, не требовала лишнего, даже не дулась никогда и уж точно не трепала нервы. Конечно, ей он в этом не признавался, но сам отлично понимал, что любит ее именно за эту ненапряжность. С Юлей всегда было просто.

До вчерашнего полудня.

Глупый вечер в конце того месяца. Он сидел в кафе у Юлькиного универа, пялился в ноут, редактировал третью главу диплома. Юлька опоздала, пришла взвинченная ссорой с куратором, что-то говорила, сама себя перебивая, а он не слушал. Злился даже, что она его отвлекала. Хотел уехать домой, но Юля совсем расклеилась, начала хлюпать, пришлось обнять ее, поцеловать в пахнувшую шампунем макушку.

– Проводишь? – попросила она, когда наконец собрались по домам.

Ильдар чуть было не отказался, но слишком уж Юлька была печальной. Шли в молчании и очень быстро, будто кто-то за ними гнался. Мокрый октябрь. Ильдару стало жарко, он расстегнул куртку, Юля хваталась за него вспотевшей ладошкой, и это немного раздражало, как с ребенком идешь, запыхавшимся от ходьбы.

Он вообще необъяснимо злился на нее весь вечер, хотя она была печальной и тихой. Наверное, Юля это почувствовала, потому и потащила его к себе. Они поднялись на пятый этаж в скрипучем лифте, зашли в квартиру, пустую, темную, и Юля с порога начала раздеваться.

– Только быстро, – прошептала она, проводя потной ладошкой по его щеке. – Мама скоро с работы придет.

Это было очень нелепо. Ильдару и секса-то не хотелось, насколько его вообще может не хотеться. Но отказаться даже в голову не пришло. Конечно, он ответил на поцелуй, конечно, тут же завелся, конечно, начал ощупывать знакомое худое тело, конечно, встал у него, стоило ей застонать.

Они стянули обувь и куртки, прошмыгнули по коридору в Юлину комнату и рухнули на разложенный диван. Ильдар успел стянуть с нее тонкую блузку, просунуть руки под кружевной лифчик, стащить его и сжать пальцами тугие соски, когда в голове молнией пронеслось, что к встрече сегодняшней он не готов. Пачка презервативов закончилась в прошлый раз, новую он просто не успел купить, не рассчитывая, что перепадет так скоро. Таблетки Юля не пила, боялась, что заметит мама, как бы глупо ни звучало это, когда ты студентка третьего курса, а парня домой привела еще на первом. По этой же причине презиков в ее комнате не хранилось.

– Погоди, – задыхаясь, отстранился Ильдар. – Погоди-погоди…

Юля непонимающе вскинула на него глаза, чуть мутные, масляно блестящие от возбуждения.

– У меня с собой нет… – Он откинул голову на подушку и попытался восстановить дыхание. – Черт, а…

Юля нависала над ним, продолжая тереться бедрами о низ его живота. Джинсы стали нестерпимо тесными.

– Перестань, – попросил Ильдар, пытаясь спихнуть ее.

Юля закусила губу, медленно расстегнула пуговицы его рубашки, выгнулась, опуская свой плоский живот к его животу, свои маленькие груди ему на грудь.