Зрячий
Шрифт:
В какой-то момент тальвар перестал повиноваться хозяину. Ужас отразился на лице моего врага: собственная сабля, прокручиваясь в руке, норовила ударить его самого. Теперь он тоже плясал, но уже свой танец – с непокорной партнершей. Больше всего это походило на попытку удержать раскаленный предмет: Ворон перехватывал и перебрасывал оружие из руки в руку, не забывая уклоняться.
И всё-таки он был настоящим бойцом, почетно иметь такого врага. Невероятным усилием удержав своенравную саблю, фехтовальщик совершил длинный прыжок и тут же попытался нанести мне сильный вертикальный удар!
Вот только в последний миг тальвар вильнул – клинок скользнул в сторону,
…Это свершилось, дамы и господа! Первая минута восьмого раунда, Хорхе Лопес предпринял атаку в последнем усилии. Уже из своего угла чемпион выходил с трудом, покачиваясь. Здесь, у ринга, пронеслась весть, что секундант предлагал ему выбросить белое полотенце, прекратить бой. Но не таков Хорхе Лопес-и-Баррера, чемпион мира в тяжелом весе, спортсмен, достойный уважения и восхищения! Такие люди не сдаются, они бьются до последнего! Хорхе вышел, но сделать ничего не успел. Молот начал ураганную атаку, держать такие удары тяжело даже в начале боя, что говорить об измотанном чемпионе. Окончание задумывалось, по-видимому, как тройка: удар левой, потом правый боковой и завершение прямым с левой рукой. Но оказалось достаточно первых двух ударов: потрясающий левый в голову и правой точно в челюсть! Всё! Огромное тело Хорхе падает по дуге, как сухой лист, к ногам победителя. Занесенную было левую руку Молот, проявив благородство, остановил и не стал добивать поверженного противника. Рефери в ринге открыл счет: «…восемь-девять-аут!» Мы стали свидетелями рождения нового чемпиона мира в тяжелом весе! Махмуд Алий вернул себе титул, что удавалось до него лишь одному, также легендарному боксеру…
Ворон гортанно вскрикнул, его качнуло вправо, но равновесие он удержал. Левая рука была повреждена ударом погибшего Дагга-Оззи, но он крепко ухватил ею саблю и кинулся ко мне вновь, распялив в яростном крике рот, пытаясь нанести еще один удар.
Поймав тальвар на встречном движении, я рубанул горизонтально по клинку, вкладывая в удар всю силу своего внутреннего убеждения, всю волю и страсть. Клинок лопнул так же, как это совсем недавно произошло с моим кинжалом – с громким хлопком, на сотню блестящих осколков, до самого эфеса.
Ворон впал в ступор, он смотрел на изуродованные останки сабли в руке и не верил в происходящее. Помотал головой, пытаясь прогнать наваждение, а потом крикнул «нет!» и поднял глаза, полные слез, боли и тоски. В следующий миг глаза умерли, превратились в два остывающих костровища, засыпанных холодной золой. Ничто сейчас не напоминало о том жарком пламени, которое билось здесь совсем недавно.
– Будь ты проклят, Зрячий, – выдохнул Ворон и запустил в меня эфесом. Я еле успел уклониться. – Ты тоже не найдешь счастья с Дагг-Ош, боль и несчастья будут тебе наградой. Помни мои слова…
Он резко повернулся и бросился бежать к деревьям.
– Ворон! Стой! – крикнул я и кинулся следом.
Теперь, с безоружным и обезвреженным противником я готов был разговаривать. Мужество Ворона вызывало уважение, за время поиска – удивительно! – я почти сроднился со своим врагом. Но еще более того меня мучил
Кого ты любил, Ворон? Ведь если танец можно обратить в бой, то и схватку нужно переплавить в любовь! У меня есть кого любить, и потому Дагг-Ош повинуется мне, а ты?!
Убивать – ты убивал. А любил?..
И я кричал, чуть не разрывая горло:
– Погоди, Ворон! Мы еще не всё сказали друг другу!..
Но он не слушал. Мы стремглав проскочили лесополосу и вылетели, как камни из пращи, на ровное пустое пространство. Впереди виднелись кусты. Несмотря на рану, потерю крови и возраст, Ворон бежал очень быстро. Я не мог догнать его и старался хотя бы не отставать.
Мы вломились в заросли, продрались через них и опять очутились на пустом пространстве, сером и неприглядном. Травы здесь уже не было, под ногами столбами взлетала сухая мелкая пыль. Впереди виднелась неширокая мощеная дорожка, а за ней берег обрывом уходил вниз, к руслу Капаллы. Я наконец узнал место, куда мы бежали.
Его называли Гиблым Местом. Несколько лет назад здесь собирались построить мост. Однако потом что-то изменилось, строительство забросили, но на обоих берегах реки выросли уродливые бетонные сооружения. Русло тут значительно сузилось, и Капалла, раздольная в других участках, здесь превратилась в сущую стремнину. Поговаривали, где-то поблизости сбрасывают сточные воды.
Таким образом, под бетонным козырьком бурлил зловонный поток, закручиваясь воронками с шапками грязно-зеленой пены. Это место не любили, его побаивались, даже рыбаки никогда не ловили здесь рыбу. О купании или прогулках на лодке и речи быть не могло – бурное течение и водовороты делали подобную затею смертельно опасной.
Неужели Ворон бежит к реке?! Думает спастись вплавь? В Гиблом Месте?! Но ведь это самоубийство!..
– Ворон! Стой! Остановись, давай поговорим! – закричал я, выбиваясь из сил.
Но он уже запрыгнул на уродца из бетона. Несколько быстрых шагов к обрыву…
На краю он остановился и обернулся. Я приближался, но слишком медленно – как во сне, когда хочешь рвануться изо всех сил и не можешь – вязнешь, еле движешься в воздухе, словно в киселе…
Ворон смотрел на меня своими мертвыми глазами, и я понял, что о бегстве он и не помышляет.
Губы его шевельнулись. Я ничего не мог слышать за шумом воды, но по движению губ понял – он проклял меня еще раз. В следующую секунду силуэт мелькнул на фоне реки и исчез.
Я запрыгнул на бетон. Внизу бурлил и крутился в водоворотах поток. Ничто не мелькнуло на его поверхности, только грязная пена водила свой бесконечный хоровод. Ни один пловец не смог бы здесь выплыть, тем более – раненый человек.
Тем более если нет желания жить и спасаться…
Я отпрянул от обрыва. Гиблое Место вызывало какой-то безотчетный страх, к нему примешивались разочарование и досада – казалось, всё могло получиться по-другому. Эти чувства погнали меня обратно, к подножию сооружения. Я опустился без сил на землю, привалился к шершавому прохладному бетону.
Впереди, над Стадионом, громко треснуло. Вспыхнуло в небе разноцветье фейерверков, раздался восторженный рев толпы. Высоко и победно запел горн.
Сзади мощно и ровно гудела Капалла.
Я сидел между праздником и смертью, в образовавшейся пустоте, и не знал, что делать теперь со своей победой…
– Ма-а-арти-и-ин! – крик разорвал мою бесплодную пустоту. Через унылый пустырь, где еще недавно мчались мы с Вороном, бежала Ева. Ее волосы растрепались, сзади развевался длинный цветной шарф.