Зуб дракона
Шрифт:
– Отпусти, Валька. Больно…
Опомнившись, он разжал пальцы, отступил шаг назад и, повернувшись ко мне спиной, глухо сказал:
– Извини, Игорь.
Вынув из кармана бутылку, он открутил проволоку, вырвал пробку и резко выбросил руку в сторону, чтобы не забрызгать себя шипящей струей. Не поворачиваясь, протянул мне бутылку:
– Выпьешь?
Я зябко поежился.
– Нет, спасибо. Расхотелось.
Валька, пожав плечами, буркнул:
– Ну и хрен с тобой, хлюпик. Интеллигент паршивый… А я выпью.
Запрокинув голову, он сделал несколько рокочущих глотков и отшвырнул в сторону
Когда его силуэт растворился в черном прямоугольнике дверного проема, я сказал вполголоса:
– И все же ты неправ, Валька…
Глава 4. Танаев
А я здорово струхнул, когда этот мент прихватил меня в магазине. У меня даже мурашки по спине побежали, хотя, казалось бы, и был готов к этому. Рано или поздно это должно было случиться. Я удивляюсь, как это мне до сих пор удавалось безнаказанно играть этот спектакль вот уже третий месяц. Идея эта принадлежала Ханыге, и, надо признать, идея, в общем-то, неплохая.
С Ханыгой я парился какое-то время в зоне, там мы и познакомились, по-землячески. Когда он четыре месяца назад появился у меня дома и сказал, что пришел получить должок за свою помощь в зоне, меня это мало обрадовало. Я заикнулся, что денег у меня нет, а он ответил, что за ту помощь, что он мне оказал, у меня не хватит денег рассчитаться, и поэтому денег он от меня не ждет, а помощь ему нужна в одном деле. Он, конечно, сволочь, этот Ханыга. Но услугу мне оказал в свое время неоценимую, и потому я согласился. Кто знает, что было бы со мной сейчас, если бы не отбил он меня тогда у зоновской кодлы и не научил потом, как закосить под придурка? Возможно, гнил бы я сейчас в земле, получив заточку под ребра или обломком кирпича по черепу в промзоне.
Идея его оказалась не хитрой, но тем-то и привлекала. Я, имея справку из психушки и репутацию тихого шизика, хожу с игрушечной пушкой по сбербанкам и магазинам и прошу денег. Меня, естественно, посылают. И я иду. Все тихо, мирно. Рано или поздно меня, конечно, прихватят, но именно это и требуется. С придурка, с меня, то есть, спрос невелик. И когда моя безобидность станет привычной, вот тогда и возьмемся за дело.
Сегодня все было как обычно. Я зашел в гастроном, пошатался по отделам, пялясь на прилавки, и корча рожи продавщицам. Они, дуры, только хихикали, да угощали меня конфетами. Напихав полный рот барбарисок, я прошел в дальний конец магазина, шмыгнул в подсобку и подошел к зарешеченной комнате, в которой продавцы в конце дня сдавали выручку бухгалтеру. Скроив самую глупую рожу, на которую был способен, я вытащил из-за пояса пластмассовый «Терминатор», постучал им по прутьям решетки и как можно жалобнее захныкал:
– Тетенька, дай денежку. Дай, пожалуйста, денежку, ну дай…
Бухгалтерша, не обращая на меня внимания, вставляла пачки денег в стрекочущую счетную машинку, а пожилая продавщица из мясного отдела повернулась вполоборота в мою сторону и близоруко прищурилась.
– Это опять ты, Вовка? Нет денег, нет, милый. Не привезли еще, завтра приходи, хорошо?
И добавила, даже не понижая голоса, уверенная,
– О, господи, вот дурачок-то, материно наказание. Что ни скажешь – всему верит…
Я уже было повернулся, чтобы уйти и не слушать ее сочувственного нытья, но в этот момент кто-то положил мне руку на левое плечо, другой рукой прихватив мою правую кисть с пистолетом. Перешибая запах селедочного рассола и скисшего молока, на меня пахнуло дорогим одеколоном и ароматом хорошего табака. Голос, густой и не допускающий возражений, прогудел над самым моим ухом.
– Подожди, сынок, не торопись уходить. Дай-ка мне твою игрушку. Вот так… И не делай резких движений, хорошо? У меня на резкие движения реакция однозначная: сразу бью, и не всегда бывает удачно, иногда кости ломаю.
Отобрав у меня «Терминатор» и заломив мне руку за спину, он провел меня в кабинет директора и посадил на один из четырех стульев у стены. Сам он сел за стол напротив директора, молодящейся блондинки лет сорока пяти. По тому, что он с ней не поздоровался, я сделал вывод, что они уже виделись сегодня.
Здесь я его рассмотрел получше. Невысокий, плотный, с темно-русыми чуть вьющимися волосами, седыми на висках, и глазами цвета осеннего неба под широкими бровями. Он положил на стол мою игрушку, навалился грудью на ребро столешницы и в упор посмотрел на директрису.
– Этот парень у вас в магазине хулиганит?
Та закивала головой.
– Этот, этот. Он самый. Да только безобидный он, товарищ старший лейтенант, я же говорила вам. Мы уже привыкли к нему. Да что мы? Он по всему микрорайону известен. Дурачок он…
Старлей не очень вежливо перебил ее.
– Дурачок не дурачок, а проверить сигнал мы обязаны. Из сбербанка жалоба на него поступила. Он там кассира до смерти напугал своей игрушкой.
Я припомнил, действительно был такой случай неделю назад. Там какая-то новенькая мокрохвостка и правда перепугалась, увидев меня у барьера с пушкой. А я тогда сбежал по-быстрому. Но почему менты всполошились? Ведь я же заходил после того в сберкассу, и на меня никто внимания не обращал, даже эта телка голубоглазая.
Блондинка неуверенно пожала плечами.
– Ну… Не знаю, Вам, конечно, виднее.
А я сидел на жестком стуле, ни жив, ни мертв от страха и даже забыл рожи строить. Мент повернулся ко мне.
– Ты где живешь, умник?
Опомнившись, я скорчил дебильную рожу и оскалил зубы.
– У мамки.
Старлей нахмурился.
– А мамка где?
Я ухмыльнулся шире и радостно брякнул, словно сделал великое открытие:
– Дома!
Мент еще больше помрачнел. Похоже, большим терпением он не отличался, и я решил сбавить обороты, чтобы не переигрывать. С вожделением глядя на свой «Терминатор», я снова выдал:
– Двадцать шесть.
Старлей удивленно приподнял брови, видимо, не сразу уловив стремительный скачок моей мысли.
– Чего двадцать шесть?
Для убедительности я подпустил немного слюны на подбородок и старательно зашмыгал носом.
– Квартира двадцать шесть.
Он невесело усмехнулся.
– А квартира в том доме, где мамка, у которой ты живешь, да? Ты парень дурак-дурак, а с юмором.
Я идиотски захихикал.
– Не-а. Там дядя Гоша живет, у него «Вольво».