Зубы дракона

Прозоров Александр Дмитриевич

Вот в этот миг и зазвонил телефон.

— Алло… — услышал я нежный женский голос, и всю сонливость как ветром сдуло.

— Ирена?!

— Это вы, Игорь? — в голосе послышалась усмешка. — Разве вас не упекли на пятнадцать суток?

— Свободных мест не оказалось, — я сел на диване и включил свет. — Это очень хорошо, что вы позвонили.

— Игорь, а вы можете ответить мне на один вопрос? Только честно.

— Конечно. Я всегда отвечаю честно…

Почти всегда.

— Почему вы назвали меня в метро «Иреной»?

— Почему

назвал «Иреной»? — я почесал лоб и попытался ответить как можно честнее, — Мне показалось, что это ваше настоящее имя. Как-то не пришло в голову, что таких имен не существует в природе. А почему это вас так заинтересовало?

— Потому, что мои мама и папа звали меня именно так…

По этой фразе я почувствовал, что ее родителей уже нет в живых, и снова вспомнил Ирену. Там, на горе, ее отца и мать порвали шери… По коже заструился холодок предчувствия, а губы произнесли невинный вроде бы вопрос.

— Ира, а у вас нет на плече трех родинок в форме треугольника?

— Есть… — удивленно ответила она.

— А шрама на коленке?

— Откуда вы знаете?

— А родинки на левой груди?

— Откуда вы все это знаете? — в голосе зазвучало возмущение. — Вы что, подглядываете за мной? Да?!

— Нет. Но только боюсь, вы мне не поверите.

— Чему?

— Вот уже почти месяц я вас каждую ночь во сне вижу.

— Во сне?.. — она примолкла. Вполне естественное изумление. — И что еще вы видели во сне?..

— Во сне у вас был дед, — рассмеялся я, попытавшись разрядить обстановку, — которого звали Закидон.

— Алло! Ира! Вы куда пропали?.. Уж не хотите ли вы сказать, что вашего деда действительно зовут Закидоном?!

— Моего дедушку зовут Захаром Андреевичем. Он очень давно занимается альпинизмом. И его друзья очень часто называют его именно Закидоном. Характер, говорят, нервный.

— Тогда я скажу то, чего не может быть совершенно точно: в моих снах вы любите запеченных в костре сусликов.

— Сусликов не пробовала. Но когда меня брали на охоту, то угощали запеченной в углях уткой. Горячая, на свежем воздухе, ароматная, с дымком. Пальчики оближешь.

— Ирина, а может мы тогда прокатимся за город в эту субботу? Утка, санки, транспорт и погода с меня. Согласие — с вас.

— Послушайте, Игорь, а чем мы занимались в ваших снах, если вы знаете про все родинки на моем теле?

— Ничем. Просто гуляли.

— И после этого вы знаете про родинку на левой груди…

— Мы загорали на берегу горного озера.

— Голышом, что ли?

— Ира, поехали в субботу за город, и я расскажу вам про все свои сны.

— Так как насчет родинки? — гнула свое девушка.

— Ну, может человек загорать голышом хотя бы во сне!

В трубке послышался смех.

— Так вы поедете?

— Ну, я не знаю. У меня на субботу могут появиться другие планы.

— Ирочка, — очень

ласково сказал я, — в своем следующем сне я укушу вас за ухо.

— А уши у меня там, во сне, проколоты?

— По-моему, нет.

— Жалко…

— Ира, у вас может возникнуть еще огромное количество вопросов, а мне очень хочется снова увидеть ваши глаза, ваши волосы…

— И родинки…

— …и услышать ваш голос. Я приглашаю вас в эту субботу за город. Вы согласны?

— Я очень люблю спать. Ну когда еще можно поспать, как не в выходные дни?

Скрипнула дверь, в комнату заглянула мама.

— Это ты, что ли, уже час на телефоне висишь? Мне, между прочим, тоже поговорить нужно.

— Сейчас мам, уже заканчиваю, — и я снова поднес трубку к уху. — Извини, Ирена, маме телефон нужен… Так где мы встречаемся?..

* * *

С точки зрения буквы закона субботняя поездка на казенном «Рафе» была, конечно, административным нарушением, но совесть меня отнюдь не мучила — вложил я в эту машину куда больше сил и средств, нежели наш екатерининский дом престарелых за все двести лет своего существования.

Ирена ждала меня на выходе из станции метро. Оделась она для поездки за город не в туфельки и платьице, что у женщин бывает, а в ярко-красную болоньевую куртку и в зеленые, опять же непромокаемые, штаны. Костюм попугайский, но практичный: и теплый, и хорошо заметный, если искать придется — не дай бог понадобится. Завершали наряд синяя вязанная шапочка и высокие лыжные ботинки. Похоже, девушка была опытной путешественницей. Вот только лыжи у нее оказались городские — узкие досочки с загнутыми носками для пробежек по накатанной лыжне.

— Привет, — сказал я, откровенно любуясь ее мягкой, неброской красотой. — Давно ждете?

— Нет, — девушка слегка смутилась и попыталась поправить убранные под шапку волосы. — Просто электричка скоро уходит, вот я и решила прийти пораньше. Мы на нее еще успеем.

— Зачем нам электричка? — пожал я плечами. — Своим ходом доедем… Пошли, моя машина перед платформами стоит.

— Так у вас есть машина? — она удивилась так, что даже обидно стало. Почему это у меня не может быть машины?

— Ну… как сказать… Колеса есть. Понимаете, маленькие люди ездят на маленьких машинах, «жигулях» там, «волгах» всяких, а большие люди — в больших машинах: автобусах, или хотя бы микроавтобусах. Мы — люди приличные, а потому моя машина рассчитана точно на нас.

* * *

Говорят, в правилах дорожного движения от пятидесятого года запрещалось возить женщин на переднем сидении. Потому, что когда рядом с водителем сидит красивая женщина, то он будет смотреть куда угодно, но только не на дорогу. Мудрая мысль. Если б я дорогу на Вырицу не помнил наизусть, то наверняка бы посшибал все придорожные столбы.