Зубы
Шрифт:
И снова молчание. Мгновенно успокоившись, Андрей Никифорович взял вилку, нож и принялся за еду.
– Приятного аппетита, – произнес он, тем самым как бы позволяя остальным присоединиться
Заскрежетали по фарфору столовые приборы, мерно задвигались под кожей челюсти.
– Эдуард, я внимательно слушаю, – напомнил Андрей Никифорович, и морлоки шепеляво и агрессивно продолжили погоню за главным героем.
Боясь ослушаться, удерживая на лице чудовищную, как у глубоководной рыбы, улыбку, Настя подошла к Грете Ивановне. Наклонив графин, наполнила фужер янтарным токайским. Грета Ивановна покосилась в ее сторону. Во взгляде мелькнуло глубочайшее отвращение, крылья носа дрогнули… Казалось, Грету Ивановну сейчас стошнит. Настя испуганно замерла.
– Я не могу так! Это ужасно! Почему мы должны смотреть на это уродство? – не выдержав, обратилась Грета Ивановна к мужу.
– Андрей Никифорович, я, наверное, пойду, – направилась Настя к выходу.
– Стой.
– Почему мы все должны разделять твои увлечения? – говорила Грета Ивановна. –
Андрей Никифорович молча смотрел в тарелку. Прикрыв книгу, Эдуард тупо и покладисто созерцал узкую ступню Афродиты на вытянутой ноге. Настя чувствовала себя ужасно: она не ожидала такого от женщины, которую по-своему боготворила, невольно копируя ее жесты, черты характера. Ей всегда казалось, что Грета Ивановна симпатизирует ей. Пусть не в полной мере, пусть отчасти, но все же. И вдруг такое! Она стояла с пустым блюдом у входной двери и не смела шелохнуться. Непроизвольно перевела взгляд на приподнятые штанины Эдуарда. На тощих лодыжка, обтянутых носками с ромбовидным узором, электронного браслета не оказалось.
Конец ознакомительного фрагмента.