Званый ужин в английском стиле
Шрифт:
— Скажите, — внезапно спросил Корф, — Уильям — ваш любовник?
Это было полное забвение всех приличий, и если Александр дошел до такого, значит… значит… Но Амалия не стала думать о том, что это значит, а очень просто ответила:
— Нет.
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнула Амалия. Через порог переступил Павел Петрович. Он вошел в комнату как-то боком и держался немного сгорбившись, так что у Корфа при взгляде на него сразу же мелькнула мысль: что-то тут нечисто, не исключено, что хозяин дома выглядит так потому, что именно ему пришла в голову счастливая
— Вот, госпожа баронесса, то, что вы просили… список слуг. Анна Владимировна составила его. Если у вас возникнут вопросы…
— Может быть, позже, — обронила Амалия, пробегая листок глазами и откладывая его в сторону. — Как себя чувствует ваш сын?
— Ему лучше. — Павел Петрович, судя по всему, был не в настроении вдаваться в подробности.
— Хорошо. Позже я поговорю и с ним тоже. Может быть, он что-нибудь запомнил…
— Да, конечно, госпожа баронесса.
Хозяин дома вяло поклонился и удалился, шаркая ногами.
— Хотел бы я знать, что у него на душе сейчас, — внезапно сказал Александр.
Амалия пожала плечами.
— На душе у него скверно, как и у любого человека, в чьем доме произошло преступление. Лучше постарайтесь вспомнить, кто из гостей покидал гостиную, пока ваша невеста пела.
Александр метнул на нее хмурый взгляд.
— Я так и думал, — буркнул он.
— Что именно? — поинтересовалась Амалия.
— Просто забавно, что мы с вами пришли к одному выводу, — пояснил барон, не сводя с нее огненного взгляда. — Когда доктор оставил Беренделли в малой гостиной, тот был еще жив, а потом почему-то оказался мертв. Значит, его убил тот, кто выходил из большой гостиной. — Он прищурился. — А что, вы разве не запомнили, кто покидал комнату?
— Пока меня интересует, что запомнили вы, — тихо сказала Амалия.
Вместо ответа Александр откинулся на спинку стула.
— А если я забыл? — внезапно с неким вызовом спросил он. — Такое ведь бывает, не правда ли?
— Тогда убирайтесь ко всем чертям! — тотчас же отозвалась Амалия, вмиг превращаясь в сварливую бывшую жену. Не то чтобы терпение не относилось к числу ее добродетелей — просто она ненавидела, когда в важном деле начинали препираться по пустякам. А барон, судя по его последним словам, был не прочь заняться именно этим.
— Поразительно, — уронил он в пространство. — По вашему воспитанию я бы никогда не предположил, что вы способны на столь вульгарную фразу.
«И он еще удивляется, отчего я с ним развелась! — усмехнулась Амалия. — Положительно, барон Корф в совершенстве владеет искусством быть невыносимым. И особенно тогда, когда сие абсолютно неуместно!»
— Анна Владимировна Верховская, ее муж Павел Петрович, графиня Толстая, тот рыжий господин, забыл, как его зовут, и еще сын хозяев, — без всякой интонации перечислил Александр. — Анна Владимировна, насколько я помню, выходила дважды, но я не уверен, что она успела бы добраться до Беренделли и всадить ему в сердце кинжал, потому что всякий раз хозяйка очень быстро возвращалась. Вот все, что я сумел вспомнить. — Барон наклонился к Амалии. — На всякий случай, если
И он ослепительно улыбнулся. А обыкновенно миролюбивая Амалия поймала себя на мысли, что именно за улыбку, а в особенности за вызывающий тон с удовольствием влепила бы барону пощечину. Впрочем, не исключено, что он как раз того и добивался. Амалия решила ему досадить и с еще более ослепительной улыбкой произнесла:
— Благодарю вас, сударь, вы сообщили все, что мне нужно. Можете идти.
Она указала глазами на дверь, словно ее бывший муж был самым обыкновенным слугой, и углубилась в чтение списка, который для нее составила Анна Владимировна. Александр, помрачнев, поднялся с места. У него наготове имелась еще одна колкость для бывшей жены, но он так и не успел ее произнести, потому что за дверью послышались топот ног и чьи-то приглушенные возгласы. Амалия нахмурилась.
— Что там такое?
Барон Корф распахнул дверь.
— Он умирает! — стонала некрасивая горничная с лицом, залитым слезами. — Говорю вам, он умирает!
— Постойте, постойте, — бормотал доктор де Молине, — я немедленно осмотрю его.
— В чем дело, доктор? — громко спросил барон, и Венедикт Людовикович повернулся к нему.
— Трофим… один из слуг… кажется, ему очень плохо. По крайней мере, так говорит мадемуазель… мадемуазель… — Он осекся и беспомощно посмотрел на горничную.
Амалия рывком поднялась с места.
— Подождите меня! Я иду с вами.
Глава 12
Два или один
Узкая, как пенал, захламленная комнатка. Пахнет щами, по?том, какой-то кислятиной и болью.
— О го-осподи…
Человек на скрипучей кровати стонет и мечется. То стискивает зубы, то скалится в тоске.
— Больно… больно…
— Сейчас, — говорит доктор Венедикт Людовикович, наклоняясь над ним, — сейчас я вас осмотрю…
Больной стонет. Он ничего не понимает. Что даст ему осмотр? Ему плохо, плохо, и все тут!
Глаша застыла на пороге, стиснув руки до того, что побелели пальцы. Ее губы дрожат.
— Его зовут Трофим? — спрашивает Амалия, кивая на больного.
— Да, сударыня.
— Когда ему стало плохо?
— Совсем недавно. Все было хорошо, и вдруг…
Трофима начинает тошнить.
— Похоже на отравление, — негромко замечает Александр, кивая на больного.
— В самом деле, — соглашается Амалия и оборачивается к Глаше: — Скажите, что он ел сегодня?
— Он-то? Да то же, что и всегда…
— Ничего необычного?
— Нет, сударыня… Откуда уж у нас необычное-то…
Трофим откидывается на подушку. Доктор щупает пульс, морщится.
— Странно, — произносит де Молине по-французски, ни к кому конкретно не обращаясь. — Если бы не…
— Что, доктор?
— Да нет, наверное, глупо предполагать… — Венедикт Людовикович качает головой. — Но по всем признакам… он еще упоминал металлический привкус во рту… — Де Молине колеблется, но наконец решается: — Очень похоже на отравление мышьяком.