Званый ужин в английском стиле
Шрифт:
Глаша пообещала, что будет держать рот на замке, и отправилась за тайным советником.
— Значит, все-таки он? — заметил Билли. — Я же говорил!
— Боюсь, все будет не так просто, — отозвалась Амалия.
Вскоре за дверью раздались тяжелые шаркающие шаги, и Иван Андреевич вошел в комнату.
— Звали, сударыня? — спросил он тоном, обличающим его намерение быть ироничным и ничего не принимать всерьез.
— Да, Иван Андреевич, — строго заговорила с ним Амалия. — Объясните нам, пожалуйста, каким образом так случилось, что вы поссорились
Иван Андреевич озадаченно заморгал глазами.
— Я? Поссорился? Бог с вами, сударыня! — наигранно весело воскликнул мужчина. — Не настолько велика фигура, чтобы с ним ссориться! Уж не подозреваете ли вы меня?
— А почему бы и нет? — парировала Амалия, спокойно глядя на собеседника. — Кстати, многоуважаемый Иван Андреевич, заодно и откройте нам тайну, за какие такие заслуги вас с Павлом Петровичем перевели из Москвы в Петербург, да еще в чине повысили. Или вы скажете, что и этого не было? — ехидно прибавила она.
Иван Андреевич в волнении зашевелил рыжими усами, стал бессвязно говорить о том, что он предан отечеству… и государю… за то и вознаграждение получил по службе, так что…
— Хорошо, — сказала Амалия, — я непременно передам при встрече государю, как вы ему преданны, уважаемый Иван Андреевич. Только мне кажется почему-то, — баронесса хитро сощурилась, — что вы пытаетесь что-то от меня скрыть.
Услышав о коротком знакомстве баронессы Корф с Его императорским величеством, тайный советник слегка изменился в лице и забормотал:
— Право же, сударыня, я не понимаю… я честный человек…
— Если вы честный человек, — добила его Амалия, — то скрывать вам нечего. Итак?
Иван Андреевич помялся, покрутил рыжий ус и начал рассказывать. Все началось с растраты, обнаруженной в Москве, — неведомо куда исчезли несколько тысяч рублей. Само собой, началось расследование, и как-то незаметно выяснилось, что все нити ведут к Ивану Андреевичу. Он клялся честью, что не имеет к хищению никакого отношения, но кольцо подозрений вокруг него сжималось все теснее. Запахло Сибирью, и сослуживцы перестали здороваться с Лакуниным при встрече. Только Павел Петрович был убежден в его невиновности, и только Павел Петрович поддерживал его. А потом…
Иван Андреевич остановился и вытер лоб платком, который достал из кармана. Амалия покосилась на этот платок, но ничего не сказала.
— Они обыскали квартиру моей матушки и нашли часть денег из тех, которые пропали… — прошептал Иван Андреевич. — Я ничего не понимал. Я не знал, каким образом… откуда. Просто готов был сойти с ума. Понимаете, ведь я был невиновен, могу чем угодно поклясться… И тут Павел Петрович, который жил неподалеку, вспомнил, что видел в тот день возле дома нашего сослуживца, Васильчикова. Одним словом, если бы не он, не Павел Петрович…
— Значит, Васильчиков украл деньги? — спросила Амалия.
Тайный советник слегка поморщился. Ему не понравилось слово «украл».
— Позаимствовал, — смягчил он выражение баронессы Корф, — для своей обже. [26]
26
От французского objet — дама сердца (выражение конца XIX века).
— И где тот человек теперь? — спросила Амалия.
— Как где? Там, где ему и следует быть… Ведь суд состоялся уже. Правда, шум поднимать не стали… После той истории меня и повысили… и Павла Петровича тоже… Ведь меня долго под подозрением держали, ох, долго…
Билли задумчиво смотрел на носки своих модных штиблет. «Интересно, — размышлял молодой американец, — правду говорит тайный советник или врет? А что, если он с хозяином дома проворачивали свои дела за казенный счет, а Васильчиков на самом деле ни в чем не виноват?»
— Почему вы поссорились с Беренделли? — спросила Амалия. — Что такого он вам сказал?
Тайный советник побагровел.
— Это вас не касается, сударыня, — сердито проговорил он. — Не могу же я, в самом деле, при даме всякий вздор повторять…
— Меня сейчас все касается, — отрезала Амалия, и глаза ее сверкнули. — Дайте-ка вашу ладонь, Иван Андреевич.
— Зачем? — растерялся собеседник.
— Затем, что я тоже кое-что смыслю в хиромантии, — отозвалась баронесса Корф. — Вашу руку, Иван Андреевич!
Проклиная в душе все на свете, советник положил руку на стол.
— Надо же, какая у вас интересная линия сердца, — заметила Амалия, делая вид, что изучает знаки на ладони. — А тут что такое? Как странно!
Иван Андреевич вырвал руку и вскочил на ноги.
— Довольно! — крикнул он. — Я не позволю! Я не желаю, чтобы… чтобы…
— Чтобы я узнала правду, хотите вы сказать? — спокойным голосом закончила фразу Амалия.
Тайный советник покачнулся, поднес руку ко лбу.
— Это и есть ваша тайна? — безжалостно продолжала баронесса. — Из-за нее вы поссорились с хиромантом? У вас с женой нет детей, насколько я знаю. Но ваша ладонь говорит обратное!
— Хорошо, — простонал бедный Иван Андреевич. — Я… Вы правы, у меня есть сын. Но не от моей жены.
— Сколько ему лет? — спросила Амалия.
— А разве вы… — удивленно начал Иван Андреевич. — Или возраст по ладони не узнать? Мальчику три года.
— И как его зовут?
— Андрюша. Андрюшенька.
— А кто его мать?
— Агафья. Прачка.
— Вы привезли ее с собой в Петербург?
— Она умерла полгода назад — угрюмо сообщил тайный советник.
— Кто же заботится о вашем сыне? Ваша матушка?