Звенья одной цепи
Шрифт:
– Постепенно проявляется. Вскоре после начала изменений.
– Он ведь что-то вроде родимого пятна?
– Да. По крайней мере, им отмечены все прибоженные.
– Значит, вас можно опознать по нему?
Марис повернулась в мою сторону, и я увидел на прежде безмятежном лице горькую улыбку.
– Пятно – последнее, что свидетельствует о нашей природе. Всего остального более чем достаточно для опознания.
– А если прибоженный решится что-нибудь сделать со своим телом? Скажем, воспользоваться услугами лекаря и освободиться от… – Как бы выразиться поточнее? – От лишних отростков плоти. Пятно останется?
– Да. Нож лекаря
Она-он говорила уверенно и бесстрастно, словно слышала вопросы, подобные моему, по сотне раз на дню.
– А что, такие случаи уже бывали?
– А как вы думаете?
Хороший способ отвечать предельно искренне и в то же время оставляя себе простор для маневра. Значит, бывали. И могу предположить, что довольно много, иначе уверенности в голосе моего собеседницы слышалось бы намного меньше.
– Остающиеся шрамы хорошо заметны?
– Не всегда. Все зависит от мастерства лекаря. Иногда их удается почти полностью свести, но гораздо проще скрывать. Подходящими средствами.
Значит, свести можно. Но ведь не настолько же идеально, как видел утром я? И потом, если бы дело было только в шрамах!
– Вы говорите, тело сохраняет прежний вид?
– Да. Оно не может стать более мужским или более женским, если вы это имеете в виду.
– Никакими средствами?
Марис поморщилась:
– Многие подкладывают подушки.
– А просто набрать вес?
– Представьте, что одновременно тело будет нарастать и как у мужчины, и как у женщины.
Я представил. В воображении получилось нечто бесформенное.
– Пятно тоже можно свести?
– Вполне. Выжечь, например.
И все равно должны остаться какие-то следы. Шрамы. Ожоги. Или хотя бы неровности на коже. Возможно, разная окраска. А я видел тело, словно никогда и не знавшее лекарских вмешательств. Тело, само собой принимающее совершенный вид. Тело, намекнувшее о своем происхождении, поманившее тайной и ускользнувшее.
Странно все это. Очень странно.
– Но к чему эти вопросы? Вы что-то узнали о беглянке?
И да и нет. У меня не случилось помешательства, это точно, но и придумать объяснение происходящему я не могу. Ни одного. Возможно, та красавица в самом деле сбежала из кумирни. Но какое чудо помогло ей стать женщиной, а не помесью обоих полов? Потому что сомнений не было: на рыночной площади мне встретился не прибоженный, а чистейшее проявление женской сути в бренном теле. А если вспомнить этот синеватый гной, выступавший из растворившихся в воздухе язвочек…
– Пока еще нет. Но я подумал, что не могу искать кого-то, не зная о нем никаких подробностей.
Конечно, Марис мне не поверила. Правда, расспрашивать не стала, только состроила укоризненную гримасу: мол, ври-ври, да не завирайся, ведь любому дураку ясно, что ты до чего-то докопался. И мне вдруг захотелось выложить все, что знаю. Вывалить все разрозненные сведения на стол, сгрести в кучку, повернуться и убраться вон из этой комнаты, гостевого дома, да и города тоже. Причем мимолетно возникшее намерение вдруг оказалось таким настойчивым, что остановили меня только тихое прерывистое дыхание Натти, доносящееся из угла, где стояла кровать, да осторожный стук в дверь.
– Кто там?
В щели между полом и дверной доской появился листок бумаги, и тут же вниз по лестнице зашелестели проворные, быстрые шаги. Впрочем, у меня так и так не было желания
Я наклонился, поднял письмо, развернул и… понял, что, какими бы нелепыми ни казались мне самому мои предположения, зерно истины в них имелось. На листке было написано: «Эрте, попавшая в неприятные обстоятельства на рынке нынче утром, желает побеседовать с тем, кто оказал ей помощь». Далее шло название гостевого дома, расположенного по другую сторону площади от нашего.
Милое приглашение. И как раз вовремя.
– Я уйду. Ненадолго.
Она-он посмотрела на бумагу, скомканную моими пальцами, перевела взгляд на мое лицо, наверное не менее измятое сомнениями.
– Все мы и отовсюду уходим ненадолго. Вот только возвращается всегда кто-то другой.
Я допускал, что Марис отправится следом за мной, но не прятался от наблюдения. И, как выяснилось, поступал совершенно правильно, не тратя силы зря, потому что, когда вошел в приемный зал указанного в записке гостевого дома, даже слегка испугался, оказавшись в безмолвном окружении мужчин разных возрастов и телосложения. Правда, совсем юных среди них не было, да и стариков преклонных лет тоже, но это заставляло беспокоиться еще больше, поскольку во всех взглядах, в мгновение ока устремившихся на меня, висела уже хорошо знакомая муть. Итак, все они – ее защитники? Внушительная армия. Почти три десятка. Не шибко подтянутые, вполне благообразные, какими, собственно, и надлежит быть купцам, чтобы успешно вести дела. За стенами гостевого дома да поодиночке они не выглядели бы угрожающе, но собранные все вместе… Нет, это живое заграждение Марис не преодолеть никогда и ни за что.
– Вас ждут.
А вот этот парень совсем другой. С явной выправкой, похожей на солдатскую. И лицо соответствующее: молодое, но уже натренированно суровое. Да и выглядит он в обычном купеческом одеянии, как ярмарочный ряженый. Волк посреди овечьего стада, одним словом.
– Следуйте за мной.
Покои красавицы находились на втором этаже и занимали намного больше места, чем комната, в которой я оставил Натти. Убранство можно было назвать даже богатым, впрочем, в столице только посмеялись бы над многофутовыми полотнищами бархата и атласа, развешанными по стенам, наверняка чтобы прикрыть облупившуюся штукатурку. Обивка кресел залоснилась до неприличия, но, раз другого блеска не нашлось, сгодится и такой. А натоплено-то! Дров не пожалели. Даже створки широкого окна приоткрыты, а чтобы сырой весенний ветер не задувал свечи, в изобилии горящие по углам, плотные портьеры задернуты чуть ли не наглухо.
– Располагайтесь, как вам будет удобно.
Во что может быть одета женщина, если в комнате нечем дышать от жары? Я вдумчиво оценил наряд красавицы, поднявшейся с кресла, и подумал, что, выйди она в таком виде сейчас на лестницу, можно было бы ожидать многочисленных обмороков. От избытка чувств, непременно ударившего бы по телам.
Если это был шелк, то очень редко сплетенный, потому что казалось: соблазнительница окутана чем-то полупрозрачным, позволяющим разглядеть каждый изгиб волнующе двигающегося тела. И только когда женщина подошла ближе, туда, где ореолы свечного света сливались в единый яркий круг, стало понятно, что ткань достаточно плотная, но как приклеенная прилегает к каждому участку плоти, успешно создавая иллюзию наготы.