Зверь 3
Шрифт:
— Скажи, тебе сильно нужна эта ветвь? Можешь пожертвовать её на благо и дело становления мира?
— Ну, если только для этого, — пожал плечами Локи. — Бери, гномы ещё сделают. Может быть даже лучше и красивее.
Я взвесил на руке — ого, не меньше полкилограмма будет. Солидный вес. Впрочем, и её может не хватить. Накинув теплые вещи, я кивнул Локи, что готов отправляться. Чопля тоже оделась потеплее.
— Готов? Тогда смотри, — ответил Локи, вытащив из карманов два камня, красный и синий. — Вот этот синий камень зажимаешь и попадаешь в свой мир. Только представь себе получше то место, куда отправляешься.
— Я не такой дурак, как выгляжу, — буркнул я в ответ, забирая камни.
— Значит, ты очень сильно стараешься так выглядеть, — хохотнул Локи в ответ.
Вот и как с ним спорить? Смотрит на меня и ждет ответной подколки. Я сейчас отвечу, он парирует и выдаст в ответ. И наша перепалка займет час, а то и больше. А время-то уходит. Боги уже в пути, так что нужно поторапливаться.
— Чопля, отправляемся! — поджал я губы.
— Молодец, только выдержка отличает настоящего мужчину! — подмигнула Чопля. — А женщины всё больше пытаются показать своё преимущество над другими! Всегда стараются померяться своими титьками!
После этой речи она порхнула и уселась мне на плечо. Показала язык удивленно распахнувшему глаза Локи. Я представил деревеньку суккубки Марины Селезневой и зажал синий камень.
— Чего-о-о-о? — донесся до нас возмущенный рев Локи сквозь шум охватившего нас синего пламени.
Когда я открыл глаза, то понял, что стою по пояс в снежном сугробе. Как будто выпрыгнул из окошка кабинета Локи…
Впрочем, это ощущение продлилось недолго. Оглядевшись по сторонам, увидел, что неподалеку возвышаются двухэтажные домики с дощатыми заборами. Впрочем, двухэтажными были не все дома. Были и такие, что могли похвастаться третьим этажом, а также и такие, что обходились одним этажом.
— Ух, а тут холодно, — поежилась Чопля на плече.
— Сибирь как-никак, — ответил я. — Ладно, будем выбираться, а то и в самом деле замерзнем тут до суровой весны.
— Ага, если она только наступит, — сказала Чопля. — Ведь если мы не успеем, тогда и весны никакой не будет.
Я не стал спорить. Вместо этого захрустел снегом в сторону пролегающей неподалеку дороги.
Мы находились на окраине деревни, куда в своё время отправилась Марина Селезнева. Та самая суккубка, которая охмурила Савелия Александровича Говардского, сына боярина Говардского. Я проследил, чтобы эта полусуккубка забрала свою дочь и отправилась в дом отца. Пусть это было сделано незримо, но в наш век интернета и информационной обнаженки вряд ли кто может скрыться от чужих настойчивых глаз. Марина благополучно добралась до деревни. Сейчас бы она зажила спокойной жизнью, растя дочь, но…
Я больше не знал никого, кто так лихо может управляться с мужиками. Её помощь могла стать неоценимой подоплекой в нашем деле.
Выбравшись на дорогу, я бодро зашлепал по направлению к тому дому, где жил отец Марины Селезневой. Спиной я чувствовал взгляды из окон, которыми меня провожали живущие тут люди. Как не крути, а посторонний человек в деревне всегда вызывает в первую очередь интерес — не опасен ли он? С чем пришел? К кому пришел?
Впрочем, никто знакомиться не лез. Ни мужчины, ковыряющиеся возле трактора, ни женщины, о чем-то разговаривающие возле колодца. Я знал, что в каждом доме
Я только кивал направо и налево. Улыбался, стараясь показать, что у меня нет ничего плохого за душой. Не знаю, насколько мне поверили, но не приставали с расспросами, кивали в ответ и не перегораживали дорогу. А это уже немало, поверьте мне, старому циничному ведьмаку в теле молодого парня.
Возле дома отца Марины Селезневой я остановился. На меня тут же начал брехать кудлатый пес, черно-белый, как будто испачканный в муке. Я подергал калитку, и пес залаял ещё громче. Его лай подхватили остальные собаки в деревне. Через несколько секунд о моём прибытии знал каждый, кто мог разговаривать на собачьем языке.
В окно выглянуло хмурое мужское лицо. Я приветливо помахал рукой. Лицо отреагировало исчезновением. Черех пару секунд его место заняло лицо Марины. Она сначала было улыбнулась, явно узнав меня, а потом озабоченно нахмурилось.
Я развел руками и пожал плечами. После этого жеста Марина исчезла из поля зрения, чтобы появиться на пороге. За её спиной появился крепкий мужчина с сединой на висках и топором в правой руке. Седина на мой взгляд выглядела безопаснее топора.
— Господин Южский? Чем обязана? — озадаченно произнесла Марина. — И как вы меня отыскали?
— Марина, мы можем поговорить в доме? — спросил я. — У меня есть для тебя работа, которую я не хотел бы обсуждать на улице.
Вот так вот прямо и без обиняков. Нужно сразу показать, что у меня серьезные намерения, а не просто баловство какое-то. Она оглянулась на отца, тот хмуро смотрел на неё.
Понятно, что сейчас в голове отца крутились разные мысли, начиная от того, чтобы послать незваных гостей куда подальше, заканчивая тем, чтобы тюкнуть гостя обушком топорика по макушечке…
— Мы замерзли и не отказались бы от чашечки горячего какао, — жалобно пропищала Чопля. — С зефирками, если можно.
— Ну, у нас как раз картошка поспела, — пробасил отец Марины. — Приглашай, дочка, гостей за стол.
Марина чуть помедлила. Чувствовалось, что сейчас у неё было желание послать нас подальше и надолго. Однако, она не смогла переступить через чувство благодарности. Она чуть поклонилась и показала на дверь:
— Милости прошу, гости дорогие…
Ни меня, ни Чоплю не пришлось просить дважды. Мы прошли в добротный теплый дом, где в печке весело покряхтывали дрова. Пахло пирогами и вареной картошкой. Мебель была крепкой, не новой, модерновой, а такой, что простоит века и не рассохнется.
Когда мы с Чоплей помыли руки, то нас усадили за стол. Возле тарелок легли деревянные ложки. Я усмехнулся — заговоренные ложки, если у гостей что худое на уме, то заноз нахватаются, а если с добром пришли, то даже вкус пищи улучшится.
В центр стола легла румяная курица, бесстыже расстопырив в стороны поджаренные ляжки. Картошка дымилась в круглой супнице, посыпанная порезанным зеленым лучком и укропом. Небольшие островки масла таяли на круглых боках. В стеклянном кувшине белело молоко, на поверхности чуть сморщилась тонкая пленка. Свежий хлеб в деревянной корзиночке тоже нашел своё место.