Зверь из бездны

Корепанов Алексей Яковлевич

— Вы не намерены отпускать меня? — донесся откуда-то издалека голос Гедды Горд.

— Да, — сказал я, зачарованно наблюдая, как она возвращает пакетик в свою косметичку. — У меня больше нет вопросов, госпожа… госпожа…

— Красавица принцесса. — Она усмехнулась. — Приятно было познакомиться. — И заскользила босыми ногами по мраморным плитам, удаляясь к углу зала.

— Подождите! — спохватился я. — Где вы взяли этот транквилизатор?

— В аптеке возле «Света Синицы», — обернувшись, ответила Гедда Горд.

Она ушла — а я медленно опустился на скамейку у помятого куста. Картина, которая только что внезапно высветлилась в моей голове, была сродни полотнам Босха или нашего великого

Гжегоша Руттерманга. Она не отражала реальность, не удваивала ее; она сама была какой-то иной, почти невообразимой, почти нереальной, но — реальностью…

21

ИВОЛГА. КОРОНА С ЗУБЦАМИ

Выйдя из ресторана, я торопливо зашагал по пустынной ночной улице в том направлении, откуда мы со Станом пришли в «Уголок валькирий». Стан спешил следом. Он ни о чем не расспрашивал, а мне некогда было вдаваться в объяснения. Я рвался в бой с еще большей энергией, мне не терпелось как можно быстрее перебрать все звенья цепочки и выйти к ее началу, к истокам того кошмара, что черными реками растекался по обитаемым мирам. С трудом вообразимый узор, сложившийся в моей голове, при всей своей фантастичности, был внутренне логичен. Требовалось, конечно, получить еще кое-какие подтверждения — с Коршуна, Звездного Какаду, Земли и так далее — но я почти не сомневался, что все элементы моего в муках созданного узора располагаются теперь в единственно правильном порядке.

Свернув за угол, мы вышли на почти опустевший бульвар, и я устремился прямо к ярко горящей вывеске аптеки, расположенной по соседству с отелем «Свет Синицы». Дверь аптеки оказалась запертой, но я, не прекращая, посылал сигнал вызова до тех пор, пока не ожил маленький квадратный экран над дверной ручкой.

— Что угодно господам? — потирая глаза, не очень приветливо спросила с экрана немолодая сонная женщина.

Я поднес к экрану служебную карточку и коротко сказал:

— Управление полиции. Срочно нужен владелец аптеки.

Женщина посмотрела на нас так, словно мы были трехголовыми десантниками из другой галактики.

— Вам что, господа, нечем больше заняться? Лекарство — пожалуйста. А господин Пелгонен спит. Сейчас ночь, между прочим. Приходите к восьми.

— Если вы не разбудите господина Пелгонена, — вмешался Стан, — то ровно через десять минут сюда явится полицейский наряд и господину Пелгонену помогут проснуться.

С лица женщины мигом слетела сонливость.

— Заходите и подождите, пожалуйста, внизу, — совсем другим тоном сказала она и тотчас в двери раздался щелчок. — Я доложу господину Пелгонену.

Толкнув дверь, я вошел в слабо освещенное помещение с прозрачными шкафами витрин.

— Может, посвятишь меня? — спросил Стан.

— Потом, все объяснения потом. Сейчас нужно хватать за хвост и тащить.

Стан, заложив руки за спину, принялся прохаживаться по залу, разглядывая витрины, а я стоял и прислушивался, когда же, наконец, раздадутся шаги и к нам спустится владелец аптеки.

— С ума можно сойти, — донесся до меня голос Стана. — Это сколько же напридумывали разных лекарств! Я и не слыхал о таких болезнях…

Да, болезни продолжали оставаться бичом человечества, несмотря на все успехи медицины и несомненные и разительные достижения в борьбе со старостью. Люди сейчас жили гораздо дольше, чем, скажем, пять столетий назад, признаки необратимых возрастных изменений в организме удалось отодвинуть за черту девяноста, а подчас и всей сотни прожитых лет и геронтологи ходили в героях — но болезни и не думали отступать. Менялись их внешние проявления и острота, они трансформировались под воздействием все новых и новых лекарств, но не собирались исчезать. Более того, освоение других миров, несмотря на самые разнообразные

и выверенные меры предосторожности, привело к возникновению неслыханных ранее заболеваний, а постоянные межпланетные контакты разнесли эти заболевания по всей Ассоциации. И если, скажем, какая-нибудь весенница проявлялась, к примеру, на Иволге в виде легкого недомогания и непродолжительной рези в глазах, то эта же весенница, занесенная на Пеликан, стала целой эпидемией, во время которой практически полностью потеряли зрение тысячи людей. Зрение удалось восстановить, но проблема осталась. Уже на моей памяти был объявлен карантин с закрытием всех нуль-трасс на другие планеты на Полете Цапли из-за принявшего невиданные формы и поражающего всех подряд импетиго, — а грибок, занесенный на Гамаюн вообще Бог весть откуда, переполнил больницы детьми — притом только девочками! — с тяжело пораженной печенью. Болезни оставались неотвязными спутниками человека; благодаря все новым лекарствам дело редко завершалось смертельным исходом — но люди продолжали болеть, расплачиваясь, видимо, за грехи, совершенные или в этой, или, возможно, в каких-то прошлых жизнях…

Открылись створки лифта в дальней стене и из них чуть ли не выпрыгнул невысокий взъерошенный человечек в черно-красном домашнем халате. За ним спешила уже знакомая по дверному экрану женщина. Человечек, едва не теряя шлепающие тапки, бросился ко мне. Стан вышел из-за витрин и тоже направился в нашу сторону.

— Так же нельзя, господа! — возмущенно начал человечек, наскакивая на меня. — Есть же какие-то нормы, какие-то общие для всех правила! В конце-то концов, ноябрьские события давно канули в прошлое, а методы, выходит, все те же? Среди ночи, ни с того ни с сего какая-то полиция…

— С вашего позволения, Унипол, — вежливо вставил Стан.

— Тем более Унипол! Тем более! — почему-то еще пуще разошелся господин Пелгонен. — Что за странные, я бы даже сказал, дикие манеры? Ведь новых путчистов по-моему, не наблюдается! Я же не преступник, в конце-то концов, и не торгую наркотиками, и оружие не прячу под видом микстуры, и не предоставляю убежище террористам. Я обыкновенный аптекарь, в конце-то концов, и имею полное право ночью спать, а не разбираться с Униполом! В конце-то концов!..

Я терпеливо перенес это словесное извержение. Господин Пелгонен выплеснул свои эмоции и вздернул подбородок.

— Что же вы молчите, господа полицейские? Будите среди ночи для того, чтобы нам вместе помолчать?

— Ну, вы-то как раз не молчите, — заметил я. — Я просто не хотел вас перебивать и ждал момента, чтобы извиниться. По-моему, этот момент настал и я приношу вам, — я слегка поклонился аптекарю, — и вам, — я повторил поклон для женщины, застывшей с поджатыми губами, — наши извинения за это ночное вторжение. Поверьте, господин Пелгонен, мы поступаем так не по собственной прихоти и сейчас тоже предпочитали бы спокойно спать. Но когда речь идет об очень серьезных преступлениях, приходится идти на нарушение существующих норм. — Я говорил внушительно, слегка торжественно и витиевато; по опыту я знал, что с подобными импульсивными натурами целесообразнее всего разговаривать именно так.

— Серьезные преступления? — встревоженно воскликнул аптекарь. — Вы считаете меня причастным к каким-то преступлениям? Но это же нонсенс, в конце-то концов! Ты слышишь, Магдалина? Мы, оказывается, преступники!

— Речь не о вас, господин Пелгонен. Преступления совершены не здесь и уж, конечно, не вами. Речь идет о сборе материала, который может помочь в поимке преступников, о поиске деталей. Одна из таких деталей приобретенный в вашей аптеке транквилизатор «Льды Коцита».

— Вы хотите сказать, что я вступил в сговор с преступниками и оказал им содействие? — вновь заволновался господин Пелгонен.