Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы
Шрифт:
– Фаен! Дорлиг. (Чёрт! Плохо) Очен-но. Я думал… Вернуть её к её отцу. С сыном. Княжичем, рюриковичем. Ценное приобретение для Собеслава. Внук. Думал наняться к нему. Стать важным человеком. При дворе князя кашубов. Нужно время и место. Чтобы переждать.
Глава 442
Умный мужик. О другом естественном варианте, об основании «своего дома» на моих или соседних землях — даже не говорит. Пусти его, и через полгода у него будет свой городок.
«Земля-то здесь обильна.
Порядка
«Порядок» он наведёт. Даже какой-нибудь местный «Гостомысл» не сильно нужен.
Будет «володеть и княжить». С моей номинальной властью или без — мелкие подробности.
«Нет ли водицы напиться? А то так кушать хочется, что и переночевать негде» — старинная солдатская присказка.
Об этом — ни слова.
Вот если бы я попросил помощи, предложил решить мои проблемы его воинами. Своих воров погонять, чужих пощупать… Торг — «анти-шахматы»: кто начинает — проигрывает.
Извини Сигурд — «гостомыслить» я не буду. Я лучше — просто малость по-мыслю.
Сигурд смотрел в одну точку, погружённый в свои мысли. «Ласточка» сменила галс, гик стакселя пошёл с одной стороны судна на другую. Я успел среагировать на предупредительный крик нашего двух-вихрового матроса, Сигурд пропустил возглас, получил по лицу этим бревном и улетел за борт. Только тапочки мелькнули!
Про свою «реакцию хамелеона», но не языком — я уже…
Успел-таки — поймал собеседника за пятку. Как, блин, того Ахиллеса в Стиксе прополаскивали!
Подскочили парни, вытащили.
Мы сидели на носу, остальные были на корме или в середине судна. Разговора нашего никто не слышал, и нурманы решили, что это я его… Схватились за оружие. Салман с Суханом — аналогично.
Вы себе представляете мечный бой на корпусе этой скорлупки?! Все бы искупались. И не все бы выжили. Но Сигурд успел отплеваться и заорать:
– Ней! Стопп! Свордс — и слирен! (Мечи — в ножны!)
Ему помогли раздеться. Как я и предполагал — двойная кольчуга и кольчужные чулки в сапогах. Предусмотрительный мужик: на свидание со «Зверем Лютым» — только в полном железном презервативе. Типа: а вдруг?
Хорошая защита. Но всё тело в шрамах. Право на крепкий доспех он выслужил.
Сигурд перехватил мой взгляд, хмыкнул, натянул чистую сухую рубаху из наших запасов.
– Вот я… голый перед тобой. Воевода Иван. Ты видел мои раны, ты слышал мои мысли. Подскажи — что мне делать?
Открылся мужик. Не от близости промелькнувшей рядом смерти. Не от заботы о своей женщине. Не от потрясения моей лодочкой.
От непонятности будущего.
«Самое тяжёлое в жизни — бремя выбора».
Терпи Сигурд. Дальше — ещё тяжелее.
– Я принимаю всех. Это — условие существования Всеволжска. Каждый начинает с начала. Как новорожденный. Без волос, одежд, имущества… Только — жизнь. Присягает. Я смотрю — чего человек хочет. Чего он может. И даю ему службу. Два года работы на город. То, там, так, как я велю. Потом человек принимает вторую присягу, становится гражданином, получает дом и землю. Или ещё чего хочет. Это — каждому. Это то, что я могу
– Что ты дашь моим людям?
– «Твоим» — ничего. Только — «своим». Станут «моими» — могут жить у меня. Нет — … порог вон. Люди, пришедшие с тобой… А кто они, Сигурд?
Только теперь мы заговорили о конкретных вещах. В караване в Балахну пришло около полутора сотен мужчин и женщин. Меньшинство составляли собственно нурманы. Тридцать восемь человек, не считая Сигурда и двух калек-скальдов.
Ещё: дружинные отроки. Полоцкие люди Володши. Примкнувшие тверские. Из чересчур «плотно сотрудничавших» с покойным. Несколько мариек и удмурток из захваченных в бряхимовском походе. Прочий полон, а он у нурманов был немалый — распродали в Твери и Ярославле ещё при возвращении. Бродяга из Мологи. Служанки княгини. Включая парочку ещё из Гданьска.
– У меня не два языка — я сказал: приму всех. Кто согласен на мои условия. Имение твоё, княгини, людей — сдать в казну. Всё. «Ни крестика, ни нитки, ни волосины». Необходимое — получите от меня, естественное — отрастёт само.
Не представляю, как Сигурд сможет убедить нурманов сбрить их бороды и косицы. И обреет княгиню…
Факеншит! Что я буду делать, если он согласится?!
– Люди будут служить… копать канавы, валять дерева… под моими командирами. За еду. Корм, кров, снасть, работа — мои. Гнобить специально никого не буду. Но… За неисполнение приказа, за всякие… несуразности и безобразия — по общим правилам. Без льгот и привилегий. Самборине и её сыну… сыновьям, коли бог даст второго — никакого ущерба.
«Ласточка» уже возвращалась к пристани, на берегу нас ждали.
– Ты… ты хочешь ограбить нас. Отобрать всё. Не дав ничего взамен. Добровольно стать нищими, твоими рабами. Это невозможно.
– «Нищими», «рабами»… Странно. Ты способен увидеть новое. Вот ты понял, что лодка моя — из небывальщины. А подумать, что у меня не только вещи, но и правила — не такие, непривычные — понять не можешь? Ты не станешь моим рабом. Не потому, что не хочешь — не сможешь. У меня нет рабов, Сигурд. И даже ради тебя я не буду вводить во Всеволжске рабство. У меня нет нищих. Есть бедные, есть голодные. Каждый день по три раза — у меня полно голодных. Перед завтраком, обедом и ужином. Потом они голодными быть перестают. «Отобрать всё»… У каждого человека есть два главных сокровища: жизнь и свобода. Они остаются у вас. Но ты-то говоришь не о них.
Сигурд молчал, смотрел в никуда с каменным лицом.
* * *
Ещё одни «обманутые ожидания». Что-то они планировали, предполагали. Но, явно — не такое. И что теперь делать? Возвращаться? — Куда?
«Думайте сами, решайте сами:
Иметь или не иметь».
Тяжёлый выбор. Ещё тяжелее выбирать — когда уже что-то имеешь.
Отдать. Отдать имущество, оружие, людей, свою женщину, себя… Отдать «право». Право иметь, право взять.