Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы
Шрифт:
«…вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею…
— Убивать? Убивать-то право имеете? — всплеснула руками Соня».
Бартер. Меняем «право» на «надежду». На надежду заслужить, получить, выпросить. Вымолить. «Хлеб наш насущный дай нам днесь».
«Вера» в кого-то — в господина, в начальника. «Надежда» — на него же. И — «Любовь». Возлюби. Имеющего тебя.
«Отдаться на милость». Путь схимика, инока, христианина.
«Никто
Ни бог, ни царь и ни герой.
Добьёмся мы освобожденья
Своею собственной рукой».
Никогда! Не только викинг — ни один нормальный мужчина, выросший в воле, никогда не отдаст своё «право»! А выросший «в милости» — будет «по каплям выдавливать из себя раба».
Ага. Вот только…. «Право» — это, в конце концов, всегда право убивать. И — умирать. От руки другого «правообладателя».
Если ты что-то делаешь, то занят делом. А не своей защитой. Если ты делаешь что-то серьёзное, то задеваешь других. И они приходят за твоей жизнью. По своему праву. Одной рукой пахать землю или плавить железо, а другой отмахиваться от придурков с правами?
А как же иначе? — «Все так живут».
«Куряне славные — под трубами спеленуты, под шеломами взлелеяны, с конца копья вскормлены».
Вот так тысячелетиями живёт всё человечество.
«В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе».
В здешнем «царстве свободы» все «свободно» друг друга режут. Особенно тех, у кого что-то есть. Что можно отобрать: вещи, хлеб, женщины… Или — чтобы не было: «не такого» бога, «не тех» мыслей в голове…
Интересно: сколько прогрессоров, изобретателей, открывателей, реформаторов, мудрецов, мастеров… погибло в истории человечества? Просто потому, что у соседа — есть в душе «право убивать». И нет ума делать. Что-нибудь полезное.
Как тот древнеримский легионер, который зарезал Архимеда над его чертежами.
Чтобы «сделать прогресс» — нужно лишить человечество его «естественных прав»? «Не убий, не укради…». Убедить «делегировать»? Кому-то всевидящему, всемогущему… Хотя бы — просто мудрому. Да хоть кому! Лишь бы — не всем!
Условие цивилизации — несвобода? Как условие счастливого брака — добровольное «поражение в правах»? Отказ от «права» на «всех женщин в мире» в надежде на любовь одной?
Решай, ярл Сигурд.
За три последних столетия сотни ярлов прошли через это выбор. Те, кто сумел успешно ограничить свою и чужую свободу — стали конунгами, лордами. Остальные… потомства не оставили.
Я не лишаю тебя свободы —
Чисто вопрос доверия. Которого между нами нет. Которое вбивается в тебя безысходностью твоей ситуации.
«Отдаться на милость»? Плешивому мутному сопляку по прозвищу «Немой Убийца»?!
Или сохранить «право»?
Тогда — смерть. Твоя. Твоих.
Не надо иллюзий: четыре десятка нурманов — большая сила. Но…
Прошло столетие с гибели «последнего викинга» — Харальда Третьего Сурового. В битве при Стамфорд-Бридже он получил смертельную рану: стрела вонзилась в горло.
Многое изменилось с тех пор. Единоутробный брат Харальда — Олаф Святой, свояк Ярослава Мудрого и любовник его жены — святой Ирины, дедушка Мономаха по крови — погиб в битве. Но дело его живёт. Цветёт и плодоносит. В Норвегии в каждой долине стоят христианские церкви. Пусть резные драконы и торчат на концах стропил их крыш, но они покинули сердца людей — там всё больше правит крест. Милосердие, терпение, покаяние… Остальные — десятилетиями режут друг друга в их нынешней гражданской войне.
Викинги славно сражались, их ярость, их презрение к смерти приносила им победы. Но не здесь, не на Руси. Здесь — сами такие же. Здесь раз за разом, столетиями гибнут армии северных «псов войны». Только что, в прошлом году под Ладогой, русские разгромили вдребезги армию свеев.
«Конница атакует флот».
А здесь? Сколько воинов у этого… Ивана? Какие они? Непарнозубый здоровяк с парными палашами, незаметный молчун с топорами… обоерукие бойцы? Они здесь все такие?! Как их воевода?
Так — не бывает. У Ивана не может быть много хороших воинов! Им неоткуда взяться! Но… был бой в Мологе. Где этот сопляк, раздевшись до подштанников и косынки, завалил одного из лучших моих мечников. Молча! Без боевых кличей, без песен и молитв. «Немой Убийца».
Так — не бывает! Но так — было.
Не бывает и такой лодочки. Но мы на ней ходили. Вкус речной воды — во рту до сих пор.
Держится дружелюбно. Но — уверенно. Не боится. Потому что глуп? Или — уверен в своих силах? Вот если бы сперва посмотреть его город, оценить его воинов…
Что у «Немого Убийцы» «в рукаве»? Он каждый раз придумывает что-то новое. Самый опасный враг — неизвестный враг. Метательные штычки в Мологе, «бой-телега» в Янине, эта лодочка — здесь…
Хорошо, пусть будет бой! И мы победим! — Цена? С кем ты, ярл, останешься на пепелище? Кто воткнёт нож тебе в спину после победы? Кто-то из тверских? Или из полоцких? Что станет с твоей женщиной? И неродившимся ещё сыном?
Воин, викинг не боится смерти. Умереть с мечом в руке — счастье. У язычника впереди чертоги Валхаллы. У христианина… царство божье — «блаженны павшие за правду».