Зверь лютый. Книга 22. Стриптиз
Шрифт:
Ну, не её же на дыбу вывешивают!
Нормальный здоровый эгоизм светской дамы. Так им и надо, дурням долгогривым.
Казнь и мои игры с отрубленной головой Феди Ростовского - её потрясли. А новость о приходе во Всеволжск Изяслава с дружиной - нешуточно испугала.
– - Он за мной идёт?! Андрей велел меня в Боголюбово привезть?!
– - Не знаю.
– - Ты ж меня ему не выдашь?! С Всеволжска выдачи нет - сам говорил! Тебе лжа заборонена!
– - Что говорил - помню. Сослужишь службу - не выдам.
Удивительная женщина. Даже пребывая в немалом страхе,
– - Ванечка, миленький, сослужу! Конечно! Что ни пожелаешь! А ты за то - три моих желания исполнишь. По рукам?
Изображаемая ею шаловливая улыбка намекала на область жизнедеятельности, из которой последуют её "хотелки". Но я-то "тётушку" уже знаю.
– - Нет.
– - Ну как "нет"?! Ну почему "нет"?! Мы с тобой, чай, не чужие люди. Ты ж меня тётушкой кличешь. Иль тебе жалко? Иль боишься, что не осилишь?
Вот же... манипуляторша.
Ни сил, ни времени у меня не было. Счёт шёл уже на часы. Ещё куча дел не сделана, люди не расставлены, возможные варианты не обеспечены...
– - Ладно. Исполню.
Она радостно всплеснула руками, попыталась кинуться мне на шею. Довольная, начала загибать пальцы.
– - Значится так. Перво-наперво... Хочу с сыночком своим, с Изяславом повидаться. Тайно, чтобы гридни его, от Андрея даденные, не прознали, не схватили да не потащили. Уж я первенцу-то своему по-рассказываю! Про дела его папашки, Андрей свет Юрьевича. Уж Андрюшка-то потом наплачется, пескариком по сковородке наскачется...
Меня такое желание поразило. Потрясло своей... неразумностью.
Софья рассматривала своих детей, как продолжение самой себя. Даже мысль о том, что Изяслав - взрослый парень, что у него есть собственная голова, что он может в конфликте между родителями взять сторону отца...
– - Гос-споди, Ванечка! Да что ты выдумываешь! Я ж его вот такусенького... он же весь из меня!
Что тот шести-восьми фунтовый кусок мяса бледно-синюшного цвета с головёнкой домиком, беззвучно открывавший ротик, вырос в самостоятельного взрослого человека. Со своими мозгами, представлениями, целями и ценностями... Нет, умом она понимает. Но не всерьёз. Это игра такая. А на самом деле... дитятко бестолковое. В пелёнки дует, пузыри пускает, ручонки бессмысленные тянет. Это давно было?
– Да какое ж давно?! Я ж как вчера помню!
Послушный инструмент для создания проблем мужу, не - "человек разумный".
– - Уймись, Софочка. Сперва - служба, потом - хотелки твои. Слушай внимательно.
Она, весьма довольная тем, что заставила меня принять на себя обязательства, принялась изображать "добровольное и добросовестное сотрудничество". Сосредоточенно, как примерная школьница, старающаяся не пропустить ни одного слова при объяснении важного урока, хмурила брови, то поджимала, то выпячивала губы. Выражая полное внимание и понимание поставленной задачи. Прямо - первая отличница в средней школе.
Кажется, моё поручение - обслужить Сухана - её несколько удивило. Но не сильно взволновало. Опыт "трудоустройства" в плену у литваков после "сожжения Москвы" да и вообще... Не смертельно. Подробностей
– - Сухан придёт за тобой. Отведёт куда захочет. Скажет - как. А ты уж расстарайся. С этими... ну, с чуйвствами жаркими. Крики там, стоны, охи-ахи... Не ублажишь мертвяка моего - уговора не было.
Это было одно из самых тонких мест в сценарии приёма княжича. Требовалась чёткая синхронизация. При том, что нужные моменты времени могли быть предварительно определены только приблизительно. Отчего приведя Изяслава в свой "театр", мне пришлось обегать избу. Чтобы скрытно от зрителя подать Сухану сигнал: в зале - аншлаг, подымайте занавес.
Премьера удалась. Зритель убыл впечатлённый. Теперь бенефициантка требует оговоренный гонорар.
"Долг - платежом красен" - русская народная мудрость.
В этот раз "платёж" и вправду вышел... несколько красным.
...
Ни казнь епископа, ни стремительно прошедшие приход и уход Изяслава, не означали наступления покоя. Наоборот, за эти недели накопилось куча дел, которые требовали моего внимания. Многое решали приказные головы. Но и мне доставалось.
Наконец, я выпихнул из балагана очередную партию собеседников и, сладко потянувшись, поманив за собой Сухана и прихватив рванувшегося следом Алу, потопал в баньку.
Софочка млела в парилке. Чуть прикрытая простынкой, густо намазанная какими-то сильно ароматическими маслами, она выглядела совершенно довольной. Отхлебнула из принесённой мною кружки пивка, шумно отфыркнула пену, мотнула головой, указывая подбородком, насмешливо спросила:
– - Чего, племянничек, уже и не встаёт? Поистаскался, бедненький. Беречь себя надо. А то раз - и п-ш-ш...
Она старательно строила из себя "весёлую дурочку".
"Чем старательнее женщина изображает дуру, тем более злобной стервой она является" - международная мужская мудрость.
– - И не говори. Такая жизнь пошла - никакой радости. Ты чего шею замотала?
– - А... ошейник твой. В парилке жарко - печь начинает. Это, стало быть, будет моё второе желание. А с первым ты меня обманул. Изяслав-то ушёл, поговорить с ним - не дал. Нехорошо, племянничек, тётушку обманывать. Как же так? Ай-яй-яй. Клялся-божился...
– - Ну-ну. Не торопись. Сними-ка тряпку. Мда... Так я и думал. Иди-ка сюда, к окошку.
– - Да чего там? Ой, больно!
– - Чирей. Шею надо чаще мыть. Ложись-ка на лавку.
Приветливо, как родному, по-улыбавшись вошедшему в парилку голому Сухану, Софочка, отнюдь не смущаясь своей наготы, немного стриптизнула, увлекательно покачав верхом и покрутив низом, улеглась животом на лавку, свободно раскинулась, старательно изображая полноту неги на довольно узкой и короткой лавочке, поёрзала, и томно спросила:
– - Ну. И чего теперь будет? А, мальчики?
– - Лечить тебя буду. Дай-ка ручки. И вторую.
Неторопливо свёл кисти её рук под лавкой, так, чтобы ножки не позволили вывести их вперёд, защёлкнул наручники. Она не сразу среагировала, я успел накинуть браслет второй пары на её лодыжку.