Зверь на престоле, или правда о царстве Петра Великого
Шрифт:
Между тем и мат — язык бесов (исключительно на нем ведут свои беседы эти нематериализованные сущности) — достаточно однозначно указан в симптомах этого заболевания головного мозга. Лица, подверженные данному недугу, кроме расчленения мертвых тел, садомазохизма и связанной с ним необыкновенной любви к испражнениям, подвержены и попыткам повсеместного внедрения туалетного фольклора: «…удовольствие некрофилы получают… от искажения языка (матерщина)…» [70, с. 84].
Вот носителями какого заболевания, как оказывается, туалетное наречие черной Африки любимо просто по-особому (нам всегда внушали, что мат является якобы исконно русским, но, на поверку, именно на нем
Трусость и жестокость
Трусость, которая породила в Петре жестокость, теперь уже не является для нас столь удивляющей. Именно трусам свойственно неумеренное желание поиздеваться над беззащитными. Каждый трус, оказавшись нежданно победителем, к плененным врагам своим всегда относился исключительно со звериной жестокостью. Потому и пришлось следовать шведам по страшным руинам своей страны, изуродованной Петром, что породило в их душах такое несокрушимое желание отомстить подлым убийцам и насильникам. То есть тем самым мародерам, из которых состояла шайка этих вполне революционных воинствующих безбожников, что и привело к столь поспешному бегству и частичному потоплению в речке бандитского завоевательского воинства, которое было создано исключительно для разграбления чужой страны. А уж никак не для якобы какой-то от кого мифологической защиты страны своей собственной.
Такая нечеловеческая жестокость к беззащитным проявилась в нем давно. Число зверя, заложенное в имени Петра, было оправдано сразу же после того, как в его лапы попались понявшие всю его нечеловеческую сущность стрельцы. И он с присущей исключительно оборотням кровожадностью, с отнюдь не скрываемым звериным восторгом, взял на себя роль палача. Что никак не могло ввести в шок и все его окружение, которое прекрасно понимало и свою собственную беззащитность от его безумных действий, когда безмерная кровожадность Петра могла в любой момент перекинуться и на них самих. Нормальный человек вот как должен понимать эти его действия:
«Кто тиранит таракана, отрывая ножку за ножкой, кто станет у живой курицы выщипывать перья — беги его, человек. Он когда-нибудь доберется и до тебя» [91, с. 788].
Так отозвался об адептах религии зверя побывавший на иудейской бойне В. В. Розанов.
Нам слишком мало известно о том, как Петр поступал с тараканами. Но во время стрелецкой казни сидящий в нем зверь искушения не выдержал и полностью раскрыл всю внутреннюю сущность своего античеловечного содержания.
«…дикарь-каннибал… эти шутки ужасны, особенно во время святочных попоек… Таскают людей на канате из проруби в прорубь. Сажают голым задом на лед. Спаивают до смерти. Так, играя с людьми, существо иной породы, фавн или кентавр, калечит их или убивает нечаянно… (Мережковский, 1904)» [46, с. 193].
Однако ж вот нашлись сведения об отношении Петра и к тараканам:
«Если бы пошутили с ним так, как он шутит с другими — пустили бы ему на голое тело с полдюжины пауков или тараканов, — он, пожалуй, умер бы на месте… (Мережковский, 1904)» [46, с. 206].
«…не было ничего проще напугать до полусмерти не вполне вменяемого, невротизированного до предела Петра…» [14, с. 34].
Вот как Петр относился к тараканам: он их боялся.Даже такое казалось бы совершенно безобидное существо, если оно не связано, как стрельцы, по рукам и по ногам, наводило на него панический ужас!
Но верхом низости поступков этого оборотня стало зверское убийство им своего собственного сына. Аналогичное преступление наши историки умудрились навесить на Ивана Грозного. Но даже и по этой их версии, насквозь лживой, царь якобы совершил
Однако действительным сыноубийцей, что запротоколировано и сокрытию не подлежит, является Петр, который своего сына даже не нечаянно, но вполне осознанно замучил до смертив застенках, сооруженных специально для подобных целей.
И эта цель Петром была достигнута: царевич, не выдержав возросшего пыточно-палаческого искусства катов своего отца, все же оклеветал самого себя.
Но даже столь страшное злодеяние, где отец забивает до смерти своего собственного сына, — лишь версия самих палачей! И даже советские средства по промыванию наших мозгов совершенно однозначно подтверждают осознанность совершенного царем-антихристом злодеяния. Вот за какие проступки нами столь тщательно рассматриваемый супостат убивает своего сына:
«Алексей Петрович всю жизнь был… врагом отцовских нововведений, и Петр казнил его» [146, с. 16].
Просто и лаконично.
Так как же дело-то было?
«После смерти жены Алексея, принцессы Вольфенбюттельской Софьи-Шарлотты, Петр передал сыну пространное письмо, в котором, указывая на его неспособность к делам, требовал исправиться или отказаться от престола и идти в монахи. Алексей отвечал, что согласен, но Петр отложил решение вопроса…» [136, с. 65].
И понятно почему: живой законный наследник, даже в качестве от всего отрекшегося монаха, его явно не устраивал.
А потому Петр сначала вынудил наследника бежать, создав ему совершенно невозможные для жизни на родине условия. А затем, выманив его обратно обещаниями все простить, забил до смерти. Петр искромсал свою жертву, словно мясную тушу на столь обожаемой им еще с ранней юности мясобойне на Мясницкой, где лишь запах Поганых Луж, пропитанных кровью, радовал его вьюношескоевоображение на пути в Преображенское. Именно на месте своих потешных развлечений, где нам в нос тычут какой-то там весьма невразумительный ботик, он учредил свою главную «потеху», свойственную лишь ему, — живодерню, словно на милой его страшному сердцу Мясницкой, но уже теперь предназначенную исключительно для людей. Таково же Петра творенье было учреждено им и в городе, где лютость палача Кондрашки, чье имя стало с тех пор нарицательным («кондрашка хватит»), является всего лишь жалким подобием главного виновника учиненного в этих стенах злодеяния — его самого. То есть отца, замучившего своего законного сына. И этот акт ритуального умерщвления первенца, сходный своим содержанием с ритуальными умерщвлениями младенцев настоящими родственниками Петра — хананеями, имел своей целью отобрать преемственность власти у сына законного и передать ее по наследству своему сыну иному — беззаконному. А потому:
«…царевич, измученный страшными… пытками умер в Петропавловской крепости 27 июня 1718 г» [136, с. 66].
Однако же все по порядку. Вот как царевич объяснял причину своего бегства цесарю, пытаясь скрыться от преследований Петра под его протекцией:
«Я постригаться не хочу, а ехать к отцу значит ехать на муки… Я предаю себя и своих детей в защиту императору и умоляю его не выдавать меня отцу, он окружен злыми людьми и сам человек жестокий и свирепый, много пролил невинной крови, даже собственноручно казнит осужденных, он гневен и мстителен, думает, что имеет над людьми такое же право, как сам Бог. Если император меня выдаст ему, то это все равно что на смерть» [51, с. 792].