Зверь на престоле, или правда о царстве Петра Великого

Мартыненко Алексей Алексеевич

«…Петр до такой степени перепугался, что послал Петра Шафирова в лагерь турок с приказом: получить мир любой ценой. Любой…» [14, с. 105].

Этой его безславной теперь уже Прутской эпопеей Россия вновь была отброшена на полстолетия назад. Но могла бы потерять куда как больше. Ушедший на переговоры Шафиров имел полномочия в обмен на жизнь самодержца предложить:

«…возвращение всех областей, завоеванных у Турции во время прежних войн, возвращения Швеции Ливонии и других прибрежных областей, кроме Ингрии и Петербурга (Петр готов был уступить Швеции вместо Петербурга Псков и другие города в сердце России!) [63] ,

восстановление Лещинского, военную контрибуцию, подарки султану» [16, с. 354].

63

Geschichle d. Osmanischen Reichs, 1828, m. VII, c. 157.

«Сохранилась записка Петра Шафирову: «Стафь с ними на фсе, кроме шклафства (то есть кроме рабства — А. Б.) [64] » [14, с. 105–106].

Вот и еще вариант все того же поступка, слишком прекрасно характеризующего всю безпримерность шкурничества Петра. Насмерть перепуганным «преобразователем», со слов историка Соловьева, чья расположенность к Петру всеобще известна, обещалось:

«1) Туркам все городы завоеванные отдать, а построенные на их землях разорить…

64

Война с Турцией 1811 г. Прутская операция / Сб. документов под ред. Мышлаевского А. 3., СПб., 1898.

2) …о шведах станут говорить, чтоб отдать все завоеванное… уступить, кроме Ингрии, за которую, буде так не захочет уступить, отдать Псков, буде же того мало, отдать и иные провинции…» [124, с. 370].

То есть полномочий в ограничении раздаче врагам русских земель уходящий на переговоры Шафиров не имел! Так что Псков, Новгород, Смоленск (а, может, и саму Москву) Петр готов был уступить лишь за одно единственное самое с его точки зрения наиболее драгоценное: сохранение собственной жизни…

А нам все про какие-то там невразумительные: ковали, строили…

Даже исконно русские города готов был сдать неприятелю без боя наш «великий» — своя собственная жизнь была ему значительно дороже!

Так что ж лез, не зная броду?! Сидел бы себе дома, коль для войны оказался в коленках жидковат!

А зачем лезли в Варшаву его двухсотлетней давности «славных дел» последователи?

Им тоже, как и ему, мировой революции захотелось. Вот и сунулись — да не тут-то было…

Да, ситуация у Петра была тяжелая. И он, что и понятно, за сохранность собственной шкуры был готов отдать вообще все, что в тот момент от него ни потребовали бы.

Но Петру повезло:

«Шафиров вернулся, получив мир совсем даром…

По свидетельству Ластнера, справлявшегося в турецких источниках, стоимость бакшиша, полученного великим визирем и разделенного им с Кегаем, не превышала 200 000 рублей…» [16, с. 354].

А ведь и вправду: шкура зверя из-под ножа нависшей над ней гильотины выскользнула действительно задаром! Потому как бездарная победа в бездарно ведущейся так называемой Северной войне, десятилетием позже, закончилась и еще более бездарным «миром» с побежденной стороной. Вот насколько был в то время «высок» уровень петровской дипломатии:

«Оккупированные

русской армией в ходе войны территории страны Суоми возвращались Стокгольму» [53, с. 95].

То есть без единого выстрела лишь росчерком пера целая страна отвоеванная у неприятеля весьма милостиво отдавалась ему обратно!

Так за что ж, в таком случае, воевал все это время Петр?

Но этим подарки отнюдь не ограничивались — побежденным требовалось выплатить и контрибуцию за понесенный моральный ущерб!

«За Ливонию и Моонзунд Россия секретным артикулом обязывалась выплатить 2 миллиона рейхсталлеров (1,5 миллиона рублей)» [53, с. 95].

Таким образом, сумма, которую он столь страстно желал отдать побежденным, в 7,5 раз превышала сумму, отданную за свою шкуру турецкому визирю и Кегаю в качестве бакшиша. То есть в сравнении с этим подарком побежденной Швеции и действительно: Петр из турецкого плену был отпущен просто задаром!

Так кто ж победил в войне России со Швецией?

Но и этим еще не заканчивались все чудеса, которыми венчалась в данной войне эта странная «победа». Петр соглашался на условия, которые позволяли бы Швеции приобретать Россию в качестве своей заморской территории — колонии. То есть сам этот «преобразователь» — «дивный гений» — совал голову своей державы в подъяремную кабалу как бы так только что «побежденной» им страны:

«Шведы так же получали право безпошлинного вывоза русского хлеба на 50 000 рублей в год и на 100 000 товаров, ассортимент коих скандинавы определяли сами» [53, с. 95].

То есть хозяевами своей страны после этого пресловутого «мира» мы уже больше не являлись…

А в какую сумму обошелся теперь подлежащий уничтожению Черноморский флот?! А в какую два похода на Азов?! А Таганрог, стоивший тысяч загубленных Петром русских жизней?!

«А за это Московия срывала все свои крепости на Черном море, в том числе такие большие, как Таганрог и Каменный Затон, отдавала Турции Азов, обязалась не вмешиваться в дела Польши и не держать флота на Черном море, а корабли, построенные под Воронежем и с таким трудом выведенные из Дона, сжечь» [14, с. 106].

Потому даже Дашкова высказалась об итогах всей его деятельности следующими словами: «…тиран, кого иностранные писатели, по невежеству или недобросовестности, провозгласили создателем великой империи, которая, однако, до него играла роль гораздо более великую, чем при нем самом!» (Дашкова, 1780) [46, с. 161].

Так что по любым меркам деятельность Петра в военной сфере ничего хорошего России не принесла: лишь превратила ее в колонию столь им любимой заграницы.

«Приходится признать, что в отношении армии Петр сыграл роль парового катка. Его действия скорее следует называть не столько «реформой», сколько «ломкой», «разрушением» или «взрыванием» — так будет значительно точнее» [14, с. 100].

Так что с сухопутными «подвигами» царя-супостата мы теперь разобрались достаточно основательно. Рассмотрели и саму суть и даже приблизительное количество наломанных им «дров». Теперь о методах проковыривания этого самого пресловутого куда-то там уж больно на тот день якобы необходимого «окна».

Война на море и за морем

Между тем о морских баталиях эрзац-воинства Петра, и здесь более чем потешного, можно сказать все то же самое.