Зверь на Юге пробудился
Шрифт:
Она медлить тоже не стала. Задержала дыхание и последовала за своими спутниками. Переход напомнил желе и по ощущениям. Влажный, густой, покалывающий кожу мелкими магическими разрядами, он словно неохотно пропускал сквозь себя путников. Вдохнуть не получалось, и Эррин попыталась ускориться. Невольно пришла в голову мысль, что будь стена потолще, то не каждому бы хватило дыхания, чтобы её преодолеть.
Вынырнув на другой стороне она с удовольствием набрала полную грудь воздуха.
Он был насыщенным, ароматным, почти густым. Печёные яблоки, специи и дым — вот чем пах для девушки
Мужчины уже раздевались, ведь здесь было ощутимо теплее. Не настолько комфортно, как обычно бывает в Центральном, но уж точно лучше, чем на Севере. Под накидками Ролли ожидаемо обозначился синий университетский китель. В сторону Годдарда она старалась не глядеть, но и прятать глаза уж точно не годилось. Она не стеснительная девственница, что бы тот о ней ни думал. Максимально равнодушный взгляд в этот раз ей вполне удался. Им она и рассмотрела чёрную куртку и такую же чёрную, наглухо застёгнутую рубашку узника. И да, фигура под пальто оказалась очень даже не старческая.
Эррин скинула свою тёплую курточку, запихала её в дорожный рюкзак, и немного постояла в нерешительности, раздумывая, стоит ли избавиться ещё и от жилета.
— Давай, Рыжик, не стесняйся, — тягучий голос Годдарда раздался совсем рядом. — Разденься и покажи, чем наградила тебя природа. Глядишь, возьму тебя в свой гарем, после того как всё закончится.
— Ну раз ты настаиваешь. — Главной наградой Эррин был, конечно же её дар, им она и огладила зарвавшегося узника. Силы вложила совсем чуть-чуть, но и этого было достаточно, чтобы тот не сдержал стон.
Ролли покачал головой, но на мгновение показалась, что осуждает он её, а вовсе не безумного Годдарда. Может ли быть, что возвращающиеся совместные воспоминания заставляют учителя пересмотреть своё отношение к бывшему другу? И не скажется ли это на их общей миссии?
В любом случае, ей нужно будет в первую очередь начать отращивать самостоятельность. В делах, поступках и решениях. После столицы она останется с Годдардом один на один, и лишь от неё будет зависеть успех миссии. Если Зверь не будет снова уложен, то для всего мира станет уже слишком поздно. Если верить легенде, то поднявшийся Зверь первым делом пойдёт чесать спину об Ось мира, а та и так накренилась. Всё вокруг сдвинется, трещины будет не сдержать, а тени, что повалятся из них, заразят всё живое. И привычная реальность перестанет существовать.
Теоретически ни одного нормального человека дополнительно мотивировать не надо. Это тот самый случай, когда отсидеться в своей крепости не выйдет. Но Годдарда даже с натяжкой сложно назвать нормальным. Только начинало казаться, что он просто мужчина с дурным характером, как тот выкидывал что-то, что с кристальной ясностью говорило о капитальном нездоровье его головы.
Вот и теперь, на полпути к нормальной гостинице, ванной и сытному ужину он вдруг остановился как вкопанный и перестал реагировать на происходящее снаружи.
Эррин и Ролли не сразу заметили, что узника нет рядом.
А когда заметили, не знали, как реагировать. Он стоял, смотрел в пространство, но, похоже, ничего не видел. Его зрачки собрались в маленькие точки, отчего глаза ещё больше посветлели, вернув
Единственное, что они могли в этой ситуации сделать — это ждать. Если бы у них были хоть какие-то средства передвижения, то пусть бы сидел и смотрел в пустоту, животное может идти и само. Но беда была в том, что в Полуночном Слое никто ни на ком не ездил.
Здесь просто не существовало доступных средств для передвижения. Местные были исключительно свободолюбивыми существами, и, как гордо говорили они сами, «никто никого на своём горбу не повезёт, даже животные».
Здесь царили исключительно свободные нравы и вседозволенность, которая лишь слегка сдерживалась усилиями властей. Попытки запрещать выливались в беспорядки и бунты, поэтому единственно возможным способом управления Слоем оказалась легализация того, что во всём остальном мире было уголовно наказуемым.
В Полуночном всё было объединено в гильдии. Кроме торговых, гостиничных и кормежных гильдий, были так же гильдии проституток, докровных боев, азартных игр. Убийц никто, конечно, легализовать не позволил, но гильдия наведения суеты и подрывной деятельности справлялась ничуть не хуже. Им платили за выведение из строя конкурентов, очернения репутации и создание прочих негативных событий с выгодой для заказчика.
Но самой необычной была гильдия урегулирования. Они узнавали первыми о всех заказах и предлагали потенциальной жертве перекупить работу. Таким образом, как ни удивительно, удавалось решить большинство проблем в бизнесе, не доводя их до чего-то разрушительного. По сути, гильдия урегулирования была ещё одной властной структурой, позволяющей поддерживать некоторый, пусть и довольно странный, порядок.
Годдард пришёл в себя через полчаса. Всё это время он лишь изредка моргал и исправно дышал, ровно и размеренно расширяя лёгкие.
— И чего вы тут расселись? — резко спросил он крайне недовольным голосом. Эррин вздрогнула, но от возгласа удержалась.
— Ну ты и напугал нас, Дар, — сказал учитель. — Что это с тобой было?
— А что было? — мрачно спросил Годдард. — Ничего особенного. Может, мы всё же пойдём? Мечтаю наконец посидеть за столом и как следует помыться.
Эррин его желания разделяла на сто процентов, но всю дальнейшую дорогу не могла отделаться от мысли, не повторятся ли подобные происшествия в дальнейшем и какие ещё сюрпризы приготовил для неё Безумный Годдард.
Комфорт со всем вытекающими
Лишь тот, кто провёл неделю в пути без нормальной возможности не то чтобы помыться — хотя бы просто сходить в туалет, не рискуя отморозить зад, может оценить этот момент. Тело погружается в тёплую ванну, и вода обхватывает своими восхитительно горячими объятиями. По коже бегут возбуждённые мурашки, и дрожь восторга сотрясает от пяток до макушки. А потом следует расслабление. И нега.
И в это самое мгновение вряд ли можно припомнить хоть что-то столько же прекрасное. Эррин так точно не могла.