Зверь на Юге пробудился
Шрифт:
Годдард вопросительно поднял бровь.
— Я имею в виду, награда. Ты его победишь, и? Что ты получишь потом?
Некоторое время он не сводил с неё глаз. Обычно ей становилось от этого неуютно, но не сейчас. Сейчас он выглядел… почти нормальным, что ли.
— А это и есть награда.
— Не поняла.
— Всё это. — Он обвёл рукой помещение трактира. — Время вне тюрьмы. Возможность дышать. Есть. Двигаться и не умирать каждую секунду от холода. Разговаривать с нормальными людьми. Видеть солнце. Чувствовать что-то кроме боли.
— Это… это как-то, — она не
— Это всё что есть, — сухо сказал он. — Потом я могу выйти против Зверя, и у меня есть два варианта. Сдохнуть в битве. Или победить и отправиться обратно в тюрьму, чтобы никогда больше оттуда не выйти.
— За спасение мира ты мог бы поторговаться.
— Спасение мира — самая низкооплачиваемая работа на мировом базаре. И всегда была.
То, как он это сказал, заставило Эррин крепко задуматься. Тем более, что прямо сейчас она осознала, что ей-то тоже ничего не пообещали. Вроде как предполагалось, что по возвращению её будут ждать почёт и уважение, какая-то приличная должность. Но ведь там, в спокойной столице ей по-прежнему нечего делать со своей способностью. Да и каковы её шансы потом, после всего, добраться до Бурмина? Да, сражение со Зверем — задача Годдарда. Но сначала ей самой придётся сладить с чудовищем. Магические браслеты нужно будет снять заранее, чтобы маг смог успеть нарастить свой потенциал до битвы. И тогда ей не придётся уже спокойно спать по ночам, каждое мгновение карауля Безумного, подозревая его и не выпуская из поля зрения.
И сомнения в том, что ей удастся с этим справиться, были очень велики.
Покидая постоялый двор, Эррин ещё раз обернулась, надеясь увидеть Тортона — быть должницей такого сомнительного типа ей не хотелось. Но никого на него похожего на оживлённой широкой улице не было. Она пожала плечами и двинулась вслед за своими спутниками.
Последний переход был небольшим. Уже к обеду они оказались у границы Слоя.
Приближение к Центру мира чувствовалось. Издалека Эррин заметила входные столбы — их разноцветные полосатые цилиндры возвышались над деревьями приграничного леска. Столбами отмечались места в Стене, где её толщина была минимальной, а значит, сокращены неприятные ощущения при переходе.
Пожалуй, жители Полуночного ещё некоторое время назад чаще других перемещались между Слоями. Но они приносили с собой хаос и двойную мораль, поэтому за перемещениями установили дополнительный контроль. «Со своими правилами в чужой Слой не суйся», — начали говорить в Центральном. И каждого визитёра из Полуночного с противоположной стороны стал ждать долгий и нудный экзамен по знанию порядков и устоев того общества, куда они пожаловали. Причём неважно, проходил ли уже человек этот экзамен раньше. Терять дни, а иногда недели, Полуночные не хотели, и наплыв торговцев и дельцов разной степени сомнительности удалось сдержать. А соответственно, сохранить покой жителей Центра.
Ролли сразу расстегнул китель. Там, за границей, станет ещё теплее. Эррин уже предвкушала комфорт и расслабленность своего родного Слоя. Жаль, в столицу они не зайдут, обогнув её по краю. И не удастся повидаться с подругами…
Когда за их спинами раздался голос, Эррин чуть не подпрыгнула.
— Господа, надеюсь, я вам не помешал!
Шагах в двадцати за ними стоял щегольски одетый Ловкач Тортон. Красивый, стройный, улыбающийся. Небрежно заложенные в карманы большие пальцы рук отражали всю его самоуверенность.
— Помешал, — тут же среагировал Годдард.
— Мы чем-то можем помочь? — вежливо спросил сразу же Ролли.
Но Эррин знала, что тот пришёл за долгом, потому что смотрел Ловкач прямо на неё.
— Мне сказали, что вы сами придёте за платой, — заметила она, шагая навстречу.
— Я и пришёл. — Ещё шире улыбнуться, казалось, было невозможно, но Тортон справился.
Эррин скинула заплечную сумку и запустила туда руку в поисках кошеля с деньгами.
— Сто? — уточнила она.
— Сто было утром. Мне пришлось вас догонять, а значит, накапали проценты.
От этой наглости Эррин даже разинула рот, но Годдард тут же выступил вперёд:
— У кого-то во рту явно лишний язык.
— А у кого-то во рту побывал язык моей шлюхи, и он не желает за это платить, — нисколько не смутился Тортон.
— Мы не отказываемся платить, — вступил в разговор Ролли. — Каковы ваши проценты, господин…?
— Тортон. Но для друзей я Ловкач.
— Жаль, что твоих друзей здесь нет, да, Тортон? — с угрозой заметил Годдард.
— Вовсе нет, — проигнорировал угрозу делец. — С очаровательной рыжеволосой дамой мы друзья.
— Настолько друзья, что ты даже не знаешь её имени?
— Ну почему? — хищный блеск в глазах Тортона заметили все. — Её имя Эррин Притор. Старик — Бертрам Ролли. Ну а ты — Годдард. И мне интересно, насколько же родители тебя не любили, что назвали в честь Безумного?
Эррин едва не зажмурилась, опасаясь вспышки гнева своего опасного спутника. Но он неожиданно рассмеялся, заложив руки за спину. Он никогда раньше не делал ничего подобного, и звук битым стеклом прошёлся по спине Эррин.
— А он мне нравится, — отсмеявшись, сказал Годдард. — Он настолько наглый, что это восхищает. За этим либо стоит невероятный ум, либо невероятная глупость. Чем богат именно ты, Ловкач?
— Может, всё же к делу? — прервал его Ролли. — Сколько мы вам должны?
— Пятьсот, — не переставая улыбаться, сказал Тортон.
— Сколько? — возвопила Эррин. — Вы головой ударились? Или планируете дать нам с собой ещё парочку шлюх, чтобы Годдарду было не скучно?
— У всех свой процент, — заметил Тортон. — Мой товар самый качественный, потому так дорого.
— Или, — снова вмешался Годдард, — ты на самом деле намерен спросить с нас что-то другое в качестве платы.
Эррин подобралась, а делец отвесил магу шутовской поклон:
— Восхищён проницательностью Годдарда-младшего, — сказал он. — Вы вполне можете покрыть свой долг, переведя меня в Центральный Слой. Не регистрируя как жителя Полуночного.