Зверь придет с рассветом
Шрифт:
Это прозвучало издевательски даже для главного хенке. Никто – ни ученики, ни учителя – в Эводеоне не отдыхал и не прохлаждался. Постоянные тренировки, казалось, вымотали вконец даже неуемного Скайскифа.
Сам Офу последний месяц все чаще и чаще брался за меч. Учителя выдыхались, уставали.
Полукровки становились все сильнее.
Йорумуне задумчиво оглядел залитые вечерним солнцем еловые острия, после чего, просияв вдруг, приказал:
– Пошли весточку советнику. Он сейчас в Райле. Напиши –
Глава 19. Фур-фур
Потоки упреков, которые Лили выслушивала от родителей изо дня в день, постепенно слились в единый бессмысленный непрекращающийся шум, похожий на грохот горной реки, бурной и безжалостной. Всегда одинаковый.
Лили перестала огрызаться, перестала слышать. Боль от колких, жестоких слов, постоянных укоров и обвинений, наконец, притупилась, обратилась пустотой. В груди будто выжгли дыру. Болело только сначала, а теперь стало все равно.
Привычная жизнь Нерки проносилась мимо. Иногда Лили силилась зацепиться за нее, вернуться в былой ритм, но не выходило – ее больше не принимали.
Взрослые жители деревни смотрели с укоризной и неприятием, будто она совершила страшное преступление – убила или украла. Или хуже. Молодежь боялась идти наперекор родителям. Многие поддерживали дружную травлю, в особенности парни. Они свистели и улюлюкали, кидали Лили вслед непристойные предложения.
– Пойдем на сеновал, рыжая?
– Можно схватить тебя за зад? Э-э-э, да ты костля-костлей, смотреть не на что…
Грязь лилась ежедневно.
Она ведь заслужила.
Она ведь теперь порочная, порченая, распущенная!
Масла в огонь подливал учитель Мун. Он специально собрал всех юных девушек Нерки и долго втолковывал им про благочестие. Про то, что нужно быть тише воды и ниже травы. Молчать и слушаться.
Всегда.
Девушки боялись Муна, но в тайне сочувствовали Лили. Иногда она находила подсунутые под ворота робкие записочки на бересте. Корявые буковки в единственном слове: «Держись»…
Они знали, что на месте Лили легко может оказаться каждая из них, стоит лишь единожды оступиться, проявить непослушание, сделать опрометчивый своевольный шаг…
Но поддержать открыто было чревато последствиями. Учитель Мун зорко следил за нравственностью юных дев. За тем, куда и когда они ходят одни. Один раз он выследил Джину и Лию, когда те положили Лили на окно скромный букетик полевых цветов, и осудил во всеуслышание. Родители предусмотрительно отругали дочек, заперли по домам.
И все же была в этой бочке дегтя капля меда. Новость, которую Лили приняла с превеликой радостью. Нерин Март отказался от свадьбы – уехал восвояси со своими дружками.
Теми, что остались.
Брона так и не нашли после того случая…
Земля, разведенная Йоном
Хоть какое-то удовлетворение…
Про Йона она старалась не думать. Его вмиг потускневшие глаза и стальной ошейник, продавливающий кожу на горле до алых рубцов, не оставляли надежд на легкий исход.
– Я попробую тебе помочь, если сама тут не окочурюсь, - бубнила Лили себе под нос, выгребая навоз из козлятника. – Мне нужно стать сильнее, понимаешь, Йон? Ты только не помри там в своем Эводеоне. Выживи, слышишь? Постарайся, даже если будут пытать. Надеюсь, у тебя все не совсем плохо. У меня вот дела пошли в гору. От меня Март отказался – уже, считай, победа!
Разговаривать с воображаемым Йоном было легко и нестрашно, он ведь не отвечал и «произносил» только те слова, которые Лили сама вкладывала ему в уста. Будь все иначе, его голос, как голос Ильзы, звучал бы бесконтрольно в голове…
Тогда бы все было плохо.
Потому что живые в мозги без спроса не залезают!
Это удел мертвецов.
«В общем, держись там, Йон».
– Эй, рыжая! Дашь мне сегодня ночью? Вот тебе подарочек в оплату – меха на воротник!
Через забор перелетело что-то лохматое и окровавленное, шлепнулось к ногам Лили. Это была отрубленная лисья голова, и сразу стало ясно, от кого «подарок».
Вредный Турм, племянник Креда-охотника, обычно развлекался подобным образом. Он находил сии дикие забавы остроумными и смешными.
– Ну так что, рыжая, дашь?
Над забором возникло ехидное лицо. Маленькие, как у борова, глазки сально блеснули.
– Пошел ты… - Лили обругала его самыми грубыми словами и, размахнувшись, швырнула в негодника полную лопату навоза.
На шум вышла матушка. Турм, завывая на всю улицу, быстро убежал восвояси.
– У-у-у-у, сука, ведьма! – разнеслось над Неркой и эхом укатилось за лес.
– Что ты опять устроила? – прозвучал строгий вопрос.
– Турм, придурок… - выдохнула Лили свирепо.
– Ты сама виновата! Привыкай, - не поддержала дочку мать. – Это все из-за твоей дурной славы. Ты теперь для вех окрестных парней гулящая, недосмотренная девка, с которой можно вот так… Мой позор… Убери это сейчас же!
Она брезгливо пнула лисью голову и ушла обратно в дом.
Лили осталась во дворе одна. Она присела подле Турмова «подарка» и с пониманием заглянула в снулые, подернутые белой пленкой, глаза. Пробурчала тоскливо:
– Обе мы с тобой рыжие и несчастные.
«Сумус руфус… Сумус мизерия…» - сквозняком пронеслось в голове.