Звереныш
Шрифт:
Маг подошел ближе, наклонился над Адрусом, постоял так около минуту, прислушиваясь. От Дондокса пахло снадобьями, какими-то притираниями и плохими зубами — сладковатый, тошнотворный запах, вползающий в ноздри.
Потом Дондокс отошел и снова начал творить колдовство. Это было обычное отрезвляющее, оздоровляющее колдовство, ничего особенного. Волна бодрости прошла по телу Щенка, хотя куда еще бодрее — его и так корежило от кипящей в жилах энергии.
Но Адрус сдержался и не подал виду. Он так же, как и все потянулся, открыл глаза, недоуменно посмотрел по сторонам, по приказу мага встал, вышел из комнаты на солнцепек, где
Те, кто уже прошел Ритуал, переговаривались, смеялись, подшучивали над испуганными парнями — мол, ерунда! Поспите, все закончится — ничего страшного! И только командиры помалкивали, зная истину, но не спеша сообщить ее новичкам.
Процедура продолжалась еще довольно долго. С самого начала никого не отпускали, не кормили, и только лишь привезли бочку с водой, чтобы каждый мог пить вдоволь, иначе половина новичков точно бы попадала от обезвоживания и теплового удара. Лекари прекрасно знали, как сберечь человеческий материал, так что воду привезли уже через полчаса после начала Ритуала.
Наконец, когда все новички прошли через комнату мага, их отвели на плац, где за ночь успели соорудить деревянный помост, накрытый плотной тканью, сберегающей от солнца и возможного вечернего ливня.
Новоиспеченных Щенков построили, и снова потянулось ожидание. Чего ждали? Никто не знал. Спрашивали командиров, но те лишь морщились и молчали, не отвечая на вопросы.
Ожидание опять затянулось, снова бочка с водой, раздача кружек, палящее солнце, пот, мухи, ропот застоявшихся мальчишек. Уже пару раз поднялась и опустилась плеть, "огладив" особо нетерпеливых — обнаглевших — как сказал звеньевой. Плеть поработала бы гораздо активней, но вовремя прозвучал сигнал — на стене ударили в колокол, прогудели трубы и через несколько минут тяжелые ворота поползли вверх, освобождая дорогу кортежу.
Впереди ехали Псы на вороных конях — черные Псы, черные кони — смотрелось это очень красиво, тем более, что телохранители были украшены серебряными черепами, цепями, какими-то серебристыми амулетами. Их чисто выбритые, молодые лица надменны, и они демонстративно не замечали толпу новичков, скопившихся на плаце.
Псов было десятка два — они сразу рассыпались в стороны и спешились, бросив поводья конюхам и парням из школы, поприветствовав их коротким кивком. Затем окружили помост, дожидаясь, когда к нему подплывет, огромная, как сухопутный корабль, белая карета с императорским вензелем на борту.
Следом за каретой появился еще один отряд Псов, человек пятьдесят, спешиваться они не стали, заняв позиции у ворот и вокруг плаца, готовые к любым неожиданностям. Впрочем — как и все телохранители.
Следом за Псами к плацу подтянулась свита — толпа прихлебателей из числа высокородных дворян. Все они были на конях, богато украшенных золотом, разноцветными лентами вплетенными в гриву и хвост.
Всадники соответствовали своим коням, украшения, которые были на них надеты, стоили огромных денег, таких, какие простой человек не мог заработать за всю свою жизнь.
Империя богата, богаты и те, кто правит этой страной. Таков негласный закон. И он же говорит, что чем богаче те, кто правит страной, тем беднее люди, которые это богатство создают. Так было, и так будет тысячи лет — утверждали ученые, а они знают все, иначе — зачем тогда учились долгие, долгие годы?
За свитой появились слуги — на разношерстных
День Ритуала — известный праздник, он бывает не так часто, всего раз, самое большее два раза в год. И как всякий праздник, он требует хорошего угощения, иначе потом и вспомнить-то будет нечего.
Кавалеры поддерживали дам, спрыгивающих с лошадей, отводили туда, где на плацу расставляли столы, стулья, чтобы удобнее было смотреть.
Пестрило в глазах от нарядов, воздух звенел от голосов — красивые женщины, воздушные одежды, прозрачные, едва прикрывающую наготу драгоценные платья, стоящие многих сотен золотых!
Все было прекрасно и невероятно дорого, как и положено при императорском дворце Занусса, великой державы, растянувшейся на много дней пути по огромному Южному материку.
Император не впечатлил. Вначале никто из новобранцев даже не понял, что это Император — небольшой человек в белоснежном костюме, украшенном позолотой, без особых отличий от придворной знати — если только золотой обруч с трилистником? Без коороны этого мужчину пятидесяти с небольшим лет можно было бы принять за небогатого дворянина, чудом пробравшегося в общество важных вельмож.
Император не любил навешивать на себя много украшений. Он говорил, что все эти цепи и дурацкие подвески давят, будто вгоняя его под землю, и что главное его украшение — власть, а побрякушки пусть останутся для идиотов, которым нечем больше кичиться, кроме как здоровенной золотой цепью, на которой можно держать собаку.
С императором была его дочь, принцесса, наследница престола Агалана — довольно миловидная девушка, ростом со своего отца, по рассказам придворных слуг — девица опасная, непредсказуемая и любвеобильная. Она до сих пор не вышла замуж, хотя от роду ей было почти двадцать лет. Почему? Никто не знал. Опасно знать лишнее, если это касается членов императорской семьи.
Как обычно на подобном мероприятии — императрицы здесь не было. Она предпочитала в это время дня сидеть в прохладной тени у пруда с экзотическими рыбками и лениво вытянувшись на кушетке бросать им кусочки плюшек, до которых была великой охотницей. Это знали все, и старались не замечать, что первая имперская дама стала похожа на облако — такая же белая и пухлая, вся в складочках, и совершенно без талии. Что впрочем ее не смущало и не портило расположения духа.
Мужа она не любила, и старалась как можно меньше проводить с ним время. Свое дело императрица сделала — подарила ему дочь, так что имеет право жить так, как ей хочется. По крайней мере — она так считала.
Император не мешал супруге тонуть в счастливом заблуждении, занимался своей жизнью — правил, искоренял бунтовщиков и время от времени кувыркался с женами своих вельмож и со всеми девками, которые попадались на его жизненном пути.
Поговаривали, что принцесса удалась в отца своей безудержной страстью к постельным игрищам. Поговаривали они очень тихо, стараясь, чтобы не услышали те, кому слышать не нужно — у Секретной службы Императора в столице имелось множество добровольных агентов, тех, кто просто-таки мечтал донести о прегрешениях своего соседа — за вознаграждение, или просто для того, чтобы напакостить более успешному — ибо нечего язык распускать, даже если ты на прошлой неделе купил дорогого жеребца! Нечего было пачкать грязью нашего Императора и его доброчестивую дочь!