Звери дедушки Дурова

Дуров Владимир Леонидович

Шар стал подниматься, и, когда он был уже высоко, зазвонил будильник; свинья, привыкшая по звонку бросаться с площадки, бросилась в воздух с шара. Парашют оторвался от шара, конечно, одновременно со свиньей, которая в первые несколько — секунд ринулась камнем вниз, но сейчас же раскрылся сложенный парашют, и Хрюшка парящим полетом, мерно и плавно покачиваясь, благополучно спустилась на землю на глазах изумленной публики, среди грома аплодисментов.

После

своего первого полета отважная Хрюшка совершила еще тринадцать воздушных путешествий, которые не обошлись без приключений. Она изъездила всю России, и во многих ее уголках показывала свое искусство.

В Тифлисе Хрюшка побывала на крыше женской гимназии, куда ее неожиданно занес парашют.

Положение было не из приятных. Хрюшка беспомощно болталась, зацепившись за водосточную трубу, высоко перед гимназическими окнами, и громко визжала; не было возможности ее снять. Только приехавшие пожарные спасли воздушную путешественницу.

В другой раз в Саратове парашют шлепнулся на двор колбасной, и сбежавшиеся колбасники вдоволь нахохотались, увидя чудесно занесенную им во двор свиную тушу. Конечно, Хрюшка была спасена и не попала на колбасы.

Прошли года. Судьба занесла меня за границу. Громадные широковещательные плакаты манили публику на выставку во Франкфурт-на-Майне, где в первый раз можно было увидеть борьбу человека с воздухом. И я в первый раз в жизни увидел, как человек на летательном аппарате отделился от земли и поплыл в воздухе вокруг ипподрома, высоко над головами собравшихся. А потом аэроплан плавно спустился на землю…

Этот полет крепко врезался мне в память, и воспоминание о нем не давало мне покоя. Я стал думать о том, чтобы устроить, для моих животных летательный аппарат, наподобие аэроплана. Наконец, изобретение было готово.

Это был маленький аэроплан, который при помощи резины работал пропеллером, разрезая воздух, и летел в цирке через весь манеж.

Теперь очередь путешествовать настала для белой крысы.

Я устроил маленькую корзиночку над крыльями аэроплана и приучил мою белую крысу-альбиноску Снегурочку смело влезать в нее. Снегурочка сама по себе, из чувства самосохранения, при полете балансировала, [11] бессознательно держала равновесие и тем помогала плавному полету своего аэроплана.

11

Производила движения для поддержания равновесия.

На новом воздушном корабле маленькая белая крыса Снегурочка совершила много полетов и повидала много разных, городов.

Такова история первых четвероногих летчиков.

Жители сказочных стран

I

Передо мною волшебный сад Гагенбека в Гамбурге. Как зачарованный, любуюсь я, сидя на веранде ресторана зоологического парка, на сказочную картину. Здесь собраны звери со всего мира; они живут бок-о-бок в той среде, которая им свойственна, без клеток и решеток.

Вот направо в пруду

плавают всевозможные водяные птицы; розовые пеликаны погружают свой клюв с мешком в воду; фламинго важно шествуют по воде у берега на своих тонких, длинных ножках; утки разнообразных пород ныряют, кувыркаются и шлепаются на воде. А там, впереди, возвышаются грандиозные горы с острыми выступами и грозными пещерами. На самой верхушке горы, на лазурном фоне неба, резко выступает силуэт горного барана.

Что это за горы, что это за темные ущелья и пещеры? Откуда возле шумного европейского города эта сказочная природа с дикими животными всевозможных пород?

Всю эту волшебную панораму создали человеческие руки, по мановению жезла волшебника-владельца сада старого Гагенбека.

Гагенбек — всемирный торговец зверями, начал с владения одним медведем и кончил созданием всемирно известного зоологического парка, где животные, пользуясь относительной свободой, живут в естественной для них обстановке.

Вот благородные олени вереницей спускаются с гор по узкой тропинке, что вьется из-под ног горного барана, а вот еще ниже, под обрывом, из пещеры, выглядывают махровые головы белых медведей.

У подножия горы блестит от солнечных лучей вода, а в ней, точно змеи, темные и блестящие, как сталь, резвятся тюлени, морские львы, морские зайцы.

Я вижу среди них фигуру морского слона; он выставляет из воды свою морду с коротким как бы обрубленным хоботом, а громадный морж, упираясь белыми клыками в скалу, кряхтя, неуклюже вылезает на гладкую площадку скалы, выкрашенной под цвет льда.

Я вздрогнул, оторвавшись от сладкого сна, когда услышал скрип колес по песку дорожки. Передо мною в кресле на колесах, завернутый в тигровое одеяло, полулежал старик с добрым улыбающимся лицом. Кресло катила женщина в белом платье.

Это был сам Гагенбек, которого тяжелая водянка приковала к креслу.

Гагенбек заметил меня, и коляска покатилась к веранде.

Передо мною был властелин того мира животных, которому я посвятил всю свою жизнь; агенты его разъезжали по всему свету, свозя в этот волшебный уголок самых редких, самых интересных зверей.

И я, несмотря на его болезнь, позавидовал Гагенбеку…

После первых приветствий Гагенбек заговорил:

— Вы единственный мой покупатель, который приобретает для дрессировки экземпляры животных, не поддающихся никакому обучению, и все-таки достигает поразительных успехов. Вот для примера возьмем дикобраза. Как вы сумеете растолковать этому дикому зверю с его длинными иглами то, что вам хочется?

Я не мог в коротких словах открыть Гагенбеку «тайну» своего единственного способа дрессировки и вместо этого сказал:

— В вашем голосе звучит как будто сожаление, что не вы на моем месте. А между тем я стою здесь, смотрю на все эти чудеса природы и завидую вам. Ведь вы всем этим владеете.

Гагенбек покачал головою, грустно показывая рукою на свое распухшее тело, и, подозвав пальцем одного из служителей, сказал ему что-то на ухо.

Служитель ушел, и скоро мы услышали чудную музыку. Оркестр играл что-то заунывное; среди рыданий прорывались торжественные и унылые звуки колокольного звона.